24 января 1919 года (104 года назад) была принята директива СНК «Об отношении к казачеству», послужившая отправной точкой для начала политики расказачивания.
Вспоминая о
событиях Гражданской войны и первого десятилетия после неё, казаки в этот день
проводят молебны за упокой погибших, митинги, уроки памяти…
Сегодня мы хотим напомнить о защитнике казачества, пытавшемся остановить кровавое колесо репрессий и спасти свой народ – командарме 2-й Конной армии – Филиппе Кузьмиче Миронове – уроженце хутора Буерак-Сенютин Усть-Медведицкого округа Донской области. Противостояние с властью, защита интересов народа привели к гибели славного сына Дона.
Предлагаем вашему вниманию статью Михаила Филина «Протест против военного коммунизма: Филипп Миронов».
Филин, М. Протест против политики военного коммунизма: Филипп Миронов / М. Филин // Власть. – 2007. - № 2. – С. 61-65.
Личность Ф. К.
Миронова является олицетворением харизматического народного вождя, защитника
интересов аграрного населения страны - казачества и крестьянства. Аграрная и
большевистская революции в октябре 1917 г волей исторического времени
соединились в единый поток, чтобы сбросить самодержавие и удовлетворить свои
цели, но в 1918 г интересы столкнулись на общем камне преткновения - земля и
хлеб. Одним из ярчайших выразителей взглядов аграрного населения был Ф.
Миронов.
Эволюция личного отношения Ф. Миронова, выходца из бедной казачьей семьи Усть-Медведицкой станицы Донской области, к большевизму вписывается в общую динамику общественного настроения аграрной среды: настороженно-враждебное отношение к малознакомому явлению в дореволюционный период, поддержка большевиков в октябре 1917 г. , обещавших народу землю, мир и волю, нарастающее с 1918 г неприятие военно-коммунистической политики советского государства. Сам Миронов подчеркивал, что «к идее большевизма подошел осторожными шагами и на протяжении долгих лет, но подошел верно». Хотя еще осенью 1917 г. он высказывался враждебно в отношении незнакомого ему явления: он утверждал, что «кадеты пойдут в атаку на завоевания революции через большевизм, поднимающий свою страшную для целости России голову».
Октябрь 1917 г
в корне перевернул его взгляды. Об этом свидетельствует Обращение полкового
комитета 32-гоДонского казачьего полка, датированное 25 января 1918 г., автором
которого являлся выборный командир полка Миронов. Какой сделать правильный
выбор, кого поддержать из социалистов - основной вопрос указанного документа.
Партия народных социалистов, отмечал Миронов, обещает дать народу землю, волю и
права через 50 лет; партия правых социалистов-революционеров - через 35 лет;
партия левых социалистов-революционеров - через 20 лет; партия
социал-демократов-меньшевиков - через 10лет. «А партия социал-демократов-большевиков говорит: убирайтесь все вы со
своими посулами ко всем чертям. И земля, и воля, и права, и власть народу- ныне
же, но не завтра и не через 10, 20, 35 и 50 лет! Все –трудовому народу и все
теперь же!.. Ой, до чего мы незаметно для себя договорились?! До большевиков! И
поползли мурашки по телу, от пяток до головы, но не у нас, а у помещиков и
капиталистов и их защитников - генералов Каледина, Богаевского, Агеева и всего
Войскового правительства. Ведь большевики все у них отнимают и отдают народу, а
им говорят - довольно праздно жить, веселиться да по заграницам жир развозить,
а пожалуйте-ка трудиться и в поте лица хлебец добывать. Итак, еще раз:
большевики требуют немедленной передачи земли, воли, прав и власти трудовому
народу они не признают постепенного проведения в жизнь своих требований,
сообразно с условиями данного момента»[1].
Простое и доходчивое объяснение для самого темного и неграмотного казака.
Большевизм, приверженцем которого себя объявил Миронов, понимался и воспринимался им через призму интересов трудового казачества и крестьянства. Теорию марксизма он не изучал (в чем его осудил впоследствии член реввоенсовета Советской республики И. Смилга в обвинительной речи во время суда чрезвычайного трибунала по делу о мятеже корпуса Миронова).
В одном из своих выступлений перед казаками Миронов объяснял собственную позицию следующим образом: «Если же мы пойдем с большевиками, то каяться нам не придется, так как платформа их ясна. Может быть, много у них утопического, много крайностей, цель их - идеи отдаленного будущего, но нам из-за этого отношений с ними не ломать. С ними мы всегда договоримся словом, но основные завоевания революции останутся за трудящимися»[2].
В апреле 1918 г на Дону, как свидетельствовал Михаил Шолохов, завершился «великий раздел»: казаки северных округов пошли с Мироновым и красногвардейцами, казаки нижнедонских округов составили основу белой Донской армии. Шолохов подчеркивал: казаки Хоперского округа ушли с Мироновым почти поголовно, Усть-Медведицкого — наполовину, Верхне-Донского — лишь в незначительном числе[3].
Военно-коммунистические методы расказачивания не могли найти поддержки и объяснения у Миронова. В середине января 1919 г , еще до появления циркулярного письма Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 г о политике в отношении казачества, Миронов направил телеграмму председателю Реввоенсовета республики Л. Троцкому по поводу отношения органов власти к казачеству Миронов писал: «Население Донской области имеет свой бытовой уклад, свои верования, обычаи, духовные запросы и т. п. Желательно было бы при проведении в жизнь в Донской области декретов центральной власти обратить особенное внимание на бытовые и экономические особенности донского населения и для организации власти на Дону посылать людей, хорошо знакомых с этими особенностями, могущих вследствие этого быстро приобрести популярность среди населения, и с хорошими организаторскими способностями, а не таких, которые никогда на Дону не были, жизненного уклада Дона не знают, и такие люди кроме вреда революции ничего не принесут»[4].
В воззвании к
красноармейцам 21 января 1919 г Миронов объявил: «Именем революции воспрещаю вам чинить самовольные реквизиции скота, лошадей
и прочего имущества у населения. Воспрещаю насилие над личностью человека, ибо
вы боретесь за права этого человека, а чтобы быть достойным борцом — необходимо
научиться уважать человека вообще. Воспрещаю вам пьянство, ибо пьяный человек
подобен свинье, соседство с которой так противно, и да пьяный и плохой солдат!
Это не борец, а хулиган! Воспрещаю вам всякого рода грабежи, ибо тогда каждый
из вас не только не защитник трудового народа, не только не проводник
правопорядка и строитель новой светлой жизни, а разбойник. Разбойникам нет
места в рядах Красной армии!»[5].
Мироновская докладная записка в Реввоенсовет республики о путях привлечения казачества на сторону советской власти — своеобразное программное заявление, подготовленное в середине марта 1919 г., по своему содержанию противоположное циркулярному письму Оргбюро ЦК РКП(б) 24 января 1919 г об отношении к казачеству Выделим основные положения данного доклада: 1. Считаться с его (казачества) историческим, бытовым и религиозным укладом жизни. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм казаков, привитые вековым казарменным воспитанием старого полицейского строя, проникшим в весь организм казака. 2. Идея коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед, брошюр и т. п., но ни в коем случае не насаждалась и не прививалась насильственно, как это обещается теперь всеми поступками и приемами «случайных коммунистов». 3. В данный момент не нужно бы брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявить твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов от населения, предъявляя это требование к целому обществу данного поселения, причем необходимо считаться со степенью зажиточности его. 4. Предоставить населению под руководством опытных политических работников строить жизнь самим, строго следя за тем, чтобы контрреволюционные элементы не проникали к власти... 5. Лучше было бы, чтобы были созваны окружные съезды для выбора окружных Советов и вся полнота власти передана бы исполнительным органам этих съездов, а не случайно назначенным лицам, как это сделано теперь...» Миронов не возражал против высылки за пределы Дона части зажиточных казаков, но это касалось наиболее «вредных элементов». Верхнедонские округа — Хоперский и Усть—Медведицкий рассматривались «как наиболее революционные», поэтому именно в них предлагалось произвести мобилизацию казаков, только затем проводить мобилизацию во 2—м Донском и других округах. Миронов настаивал: мобилизованные казаки должны немедленно получить от Советской власти денежную компенсацию за лошадь, оружие, амуницию и обмундирование в размере 650 — 750 руб. На докладе Миронова поставили резолюции в поддержку его предложений главком Вооруженными силами Советской республики И. И. Вацетис («Согласен») и член Реввоенсовета Советской республики С. И. Аралов («Всецело присоединяюсь к политическим соображениям и требованиям и считаю их справедливыми»).[6]
Неприятие Мироновым политики расказачивания проявилось в одном из его писем из Смоленска в начале мая 1919 г , в котором он сокрушался, что «казачество не хотят считать частью человечества»: «...Прочитал, что Усть—Медведицкий округ присоединен к Царицынской губернии. И сжалось сердце болью. Не от того, что будут переселять на Дон, не от того, что Дон расчленяется как административная и историческая область... Нет... Земли хватит всем и жить будем под тем же солнцем, но сколько пищи для провокации... Какая богатая почва для посева контрреволюционных семян... И бедные мои станичники опять потянутся на борьбу «за казачество», опять польется дорогая человеческая кровь, опять слезы, сироты, вдовы... Во всем поддерживая Советскую власть, грудью ее защищая, не могу помириться с одним — с насильственным или назойливым насаждением коммунизма «коммунистами без 5 минут». Миронов напоминал об обещании, объявленном в телеграмме Ленина и Сталина от 28 февраля 1918 г (согласие на автономию Донской области), требовал вернуться к данной установке, без которой «красные никогда бы на Дон не пришли» и соответственно «того, что творится на Дону вот уже год, не было бы».
Миронов
протестовал против того, чтобы в печати казаков именовали опричниками, рабами
самодержавия, бандитами. 24 июня 1919 г он направил телеграмму в адрес
руководителей советского государства — Троцкого, Ленина и Калинина с
предупреждением: «Не только на Дону
деятельность некоторых ревкомов, особотделов, трибуналов и некоторых комиссаров
вызвало поголовное восстание, но это восстание грозит разлиться широкой волной
в крестьянских селах по лицу всей республики». Миронов объяснял «настроение
толщи крестьянской», которая породила множество дезертиров, образующих отряды
«зеленых». Миронов предлагал следующее: «Политическое состояние страны властно
требует созыва народного представительства, а не одного партийного, дабы выбить
из рук предателей—социалистов почву из—под ног, продолжая упорную борьбу на
фронте и создавая мощь Красной армии. Этот шаг возвратит симпатии народной
толщи, и она охотно возьмется за винтовку спасать землю и волю. Не называйте
этого представительства ни Земским собором, ни Учредительным собранием.
Назовите как угодно, но созовите. Народ стонет». Требование народного
представительства понималось Мироновым как возможность донести до руководителей
государства голос народа о его нуждах.
Миронов считал, что его расхождения с официальной партийной линией основаны на различном понимании способов и методов социалистического строительства - с участием всего народа, а не одной партии коммунистов. Мироновскую позицию выражал сформулированный им лозунг «Долой самодержавие комиссаров и бюрократизм коммунистов - да здравствуют Советы рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, избранных на основе свободной социалистической агитации!»[7]
Наиболее полное изложение своих взглядов Миронов представил в объемном письме Ленину 31 июля 1919 г из г Саранска, где формировался Донской казачий корпус. В данном письме, отражающем, по его словам, «не личный взгляд на создавшееся положение, а взгляд многомиллионного трудового крестьянства и казачества», Миронов поставил несколько «самых жгучих» вопросов: почему некоторые крестьяне идут против Советской власти и в чем их ошибка? Кто такие контрреволюционеры? Что такое революция и как должно жить человечество? Последний вопрос определен Мироновым в качестве «само-го жгучего, самого больного вопроса, ответа на который жаждут услышать вся многомиллионная крестьянская масса, все трудовое казачество и как неотъемлемый член этого однородного тела - масса рабочая, неослепленная утопическими полетами в область «любви к дальнему» за счет «любви к ближнему».
Ответы, поставленные автором, поражают своей смелостью, прямотой, принципиальностью. Он писал: «Я стоял и стою не за келейное строительство социальной жизни, не по узкопартийной программе, а за строительство гласное, в котором народ принимал бы живое участие. Я тут буржуазии и кулацких элементов не имею в виду Только такое строительство вызовет симпатии крестьянской массы...» Коммунистическое строительство Миронов воспринимал не иначе, как процесс долгого и терпеливого, ненасильственного строительства. Правящая коммунистическая власть обвинялась во лжи по поводу решения земельного вопроса, массового и беспочвенного выселения семей казаков из области с конфискацией имущества. объектом политики коммунистов стала часть русского народа - казачество, виноватое только в том, что оно темно и невежественно, виноватое в том, что «оно по роковой ошибке случая родилось от свободного русского крестьянства, бежавшего когда-то от гнета боярского и батагов царских в вольные степи Дона». В жестокой коммунистической политике по отношению к казачеству Миронов видел не только реальную причину Вешенского восстания, но и объяснение, почему вешенские казаки столь ожесточенно сражались против советских войск. Чем оправдать поведение органов власти в станице Вешенская, возмущался Миронов, - в той самой станице, казаки которой первыми поняли ошибку и открыли в январе 1919 г. Калачево-Богучарский фронт? Это поведение и вызвало, по мироновской характеристике, «поголовное восстание на Дону, если не роковое, то во всяком случае грозное, чреватое неисчерпаемыми последствиями для хода всей революции». В подобной же политике коммунистического руководства Миронов усматривал объяснение, почему 204-й Сердобский полк перешел на сторону казаков, хотя весь его командный состав состоял из коммунистов.[8]
Политика в отношении казачества сопровождалась, по словам Миронова, ужасами «коммунистического строительства» на Дону.
Миронов объяснил Ленину мотивацию своего письма. Не мог он согласиться и допустить, чтобы все перечисленные ужасы руководство государства не замечало и чтобы все это делалось с его одобрения. Не мог он молчать о народных страданиях «во имя чего-то абстрактного, отдаленного». «Коммунистический произвол, - подчеркивал Миронов, - начинает давать себя чувствовать, и когда меня стараются уверить, что коммуны - дело доброй воли, я верить теперь отказываюсь».
«Диким безумием, нелепостью» в письме назывались провокационные попытки натравить на казаков другие группы трудового населения: «Сшибают лбами казака и крестьянина, казака и рабочего. Боятся, чтобы эти люди не столковались и не примирились, что не в интересах тех, кто наметил адский план уничтожения казачества, план, который теперь так грубо обнаружил свой скелет: им нужно туда сюда пройти по казачьим областям и под видом усмирения искусственно вызываемых восстаний обезлюдить казачьи области, опролетарить, разорить остатки населения и, поселив потом безземельных, начать строительство коммунистического рая».
Миронов высказал свое собственное видение строительства нового общества: «Лично я борюсь пока за социализацию средств производства, то есть укрепление этих средств производства за трудящимися массами, за рабочими и трудовым крестьянством. Лично я убежден, и в этом коренное расхождение с коммунистами, что пока мы не укрепили этих средств производства за собой - мы не можем приступать к строительству социальной жизни. Это укрепление я называю фундаментом, на котором и должен быть построен потом социальный строй, строй коммуны. Фундамента мы еще не построили, ибо контрреволюция нами же, по злому умыслу, питаемая, в полном разгаре, - а уже бросились строить дом (коммуну). Постройка наша похожа на ту постройку, о которой Христос сказал, что подули ветры, раздули песок, сваи-столбы упали - и дом рухнул. Он рухнул потому, что не было фундамента, были лишь подведены столбы... Есть партия... ее каждый почувствовал основательнейшим образом, но власти нет». Миронов выражал твердую уверенность оставаться искренним защитником народных чаяний на землю и волю. В его письме прозвучало пророческое предостережение: «За дьявольским планом уничтожения казачества, как покончено будет с казачеством, придет черед и за средним крестьянством». Он предупреждал: если так будет продолжаться, придется, покончив борьбу с Красновым, воевать с коммунистами. Письмо заканчивалось требованием «именем революции и от лица измученного казачества прекратить политику его истребления», объявить постоянную политику в отношении казачества».[9]
Вероятно, Филипп Миронов прекрасно отдавал себе отчет, как будет воспринято содержание его письма коммунистическим руководством страны. Но он предпочел открыто высказать свои взгляды. Помимо этого, Миронов написал Программу Российской рабоче-крестьянско-казацкой партии. Такая партия никогда не была создана, однако сам документ представляет интерес.
Политическая программа состояла из 14 пунктов. Программные положения включали следующие положения: вся власть принадлежит трудовому народу в лице подлинных Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов от трудящихся, которые должны быть исполнителями воли народа и его руководителями в созидании новой жизни.[10]
Утверждение, что взгляды Миронова не выражали определенную программу, а отражали лишь протест против отдельных издержек партийной и государственной политики, не представляется право-мерным и обоснованным. Данное мнение, фактическим создателем которого являлся И. Т Смилга (впоследствии видный представитель «левой оппозиции»), получило название «идеологии советской середины». Миронов, по определению Смилги, противник Деникина, но одновременно возражал против пролетарской политики правящей коммунистической партии, требуя уступок среднему крестьянству
Взгляды Филиппа Миронова в процессе эволюции приобрели достаточно системный и последовательный характер, включая в себя ключевые направления экономической, социальной, политической, духовной, психологической жизни казачества и крестьянства Дона. В его взглядах отразились надежды и чаяния не только донского, но значительной части аграрного населения страны. Многие положения Миронова, неприемлемые и даже чуждые для советского и партийного руководства в условиях господства военного коммунизма, впоследствии оказались востребованы при переходе к нэпу.
[1] РГВА. Ф. 192. Оп. 6. Д. 1. Л. 1
[2] Филипп Миронов. Тихий Дон в 1917-1921 гг. Документы и материалы. М., 1997, стр. 50.
[3] Шолохов М. Тихий Дон. Кн. 3. М., 1995, стр. 5
[4] РГВА. Ф33987. Оп. 1. Д. 142. Л. 149.
[5] РГВА. Ф192. Оп. 6. Д. 1. Л. 13.
[6] РГВА. Ф11. Оп. 1. Д. 108. Л. 198, 198а.
[7] Филипп Миронов. Тихий Дон в 1917-1921 гг. Документы и материалы. М., 1997, стр. 272.
[8] РГВА. Ф24406. Оп. 3. Д. 1. Л. 63-73.
[9] РГВА. Ф24406. Оп. 3. Д. 1. Л. 63-73.
[10] РГВА. Ф24406. Оп. 3. Д. 4. Л. 12-15.
Комментариев нет:
Отправить комментарий