Трагедия мирного населения Сталинграда. Ловлинсков Виктор Александрович

 

И снова хотим обратить ваше внимание на воспоминания «детей военного Сталинграда», которые всю свою жизнь будут помнить то, что видели летом 1942-зимой 1943 годов. 

ЛОВЛИНСКОВ ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ

В 1941 году, в начале войны, я вместе с матерью, братом и сестрой был эвакуирован из Севастополя в Сталинград – на родину моей матери. В Сталинграде мы поселились в доме моей бабушки по ул. Рязанская, 20 – Костромская, 13 (угловой дом).

23 августа 1942 года я сидел на крыше дома и видел, как небо над городом наполняется летящими самолетами. Близлежащие улицы были заполнены войсками и беженцами, которые дожидались переправы через Волгу.

Затем самолеты стали сбрасывать бомбы на город. Я вместе со всеми спустился в подвал дома.

Бомбили почти беспрерывно. Подвал вздрагивал, кирпичный свод рушился. Дом загорелся, и подвал начал заполняться дымом. Нас родители вывели во двор. Улица вся была в огне. Нас начали выводить из города. Дул сильный ветер, который срывал горящие крыши, кругом сыпались горящие доски и балки. Мы бежали мимо универмага, через привокзальную площадь, за железнодорожное полотно. Остановились в овраге за городом. Несколько дней прятались там. Поблизости оказались склады с боеприпасами, и мы вернулись в город. Так как наш дом сгорел, мы укрылись в подвалах драматического театра им. М. Горького. В подвале говорили, что фашистские самолеты топят пароходы и не дают переправляться.

Всей семьей и с родственниками мы перешли на улицу Валдаевскую, в дом, где проживала моя тётя Назина Антонина Николаевна. Около дома остановились две установки «катюши» и начали обстрел в сторону элеватора. «Катюши» быстро уехали и тут же прилетели немецкие самолеты, разбомбили весь квартал от Волги до элеватора. От пожара мы укрывались в землянке, где находились врачи и раненые.

Затем мы все вернулись к сгоревшему дому. Во дворе была щель, накрытая бревнами и землей. Собрались обедать, дети и женщины находились в щели, а во дворе накрыли стол. Наверху находились дедушка, бабушка, мой дядя Сорокоумов Александр Васильевич, 14-летний брат Вася, Женя и я. Над элеватором клином летели фашистские самолеты со свастикой. По дороге шли строем несколько красноармейцев. Я увидел, как последний самолет развернулся, и стал быстро приближаться к нам. Я успел добежать до щели, когда раздался взрыв, и волной меня воткнуло внутрь. Стенки обвалились, люди оказались наполовину засыпаны. Я первым выбрался из щели и увидел брата Васю без ноги с разорванной грудью, откуда вывалились на землю внутренности, дядю с оторванной ногой, которая держалась на жилах и лежала в стороне, дедушку и бабушку, лежащих на земле. Всех убитых схоронили в воронке от бомбы.

Щель была разрушена, так мы вернулись к военным. Все приближались грохот стрельбы и взрывов. Врачи едва успевали перевязывать раненых. Когда немцы подошли совсем близко, нас всех выпроводили из землянки, опасаясь, что немцы подойдут и уничтожат раненых вместе с нами. Мы выбрались из землянки, нашли вблизи несколько водоводных колодцев с чугунными крышками и спрятались в них.

Несколько дней находились в колодцах без воды и еды. Мать собирала ложкой росу с крышки и поила младшую сестренку. Я приподнимал крышку и видел то наших, то немцев. Страшный нескончаемый грохот. Когда немного утихло, мы выбрались из колодцев и возвратились во двор к своей разрушенной щели.

Ночью пришли немцы, они ходили по развалинам, освещали фонариками землянки и щели, искали наших красноармейцев.

Хотелось пить, и я как самый старший бегал за водой к Волге. Берег простреливался и когда мы, мальчишки, несли воду, немцы у нас ее отбирали. Однажды принес воду в пробитых осколками ведрах, а бежавший впереди меня мальчик упал и больше не поднялся.

Однажды пришел немецкий офицер с солдатами и приказал нам всем уходить за элеватор, в заполотновскую часть города, где еще сохранились деревянные дома. Несколько дней находились в них. Потом опять пришли немцы и приказали идти их города в сторону поселка Карповка. Так дошли до Нижнего Чира. Там была железная дорога и лагерь, где сортировали людей. Взрослых – рыть окопы, детей старше 13-14 лет – в Германию, женщин и детей еще куда-то.

Тётя боялась, что её 14-летнюю дочь отправят в Германию. Ночь, подкупив охрану, тетя вывезла всех нас на телеге, запряженной лошадью, из лагеря.

Доехали мы до станицы Потемской и поселились в доме у Просниковой Евдокии. Моей матери и тете староста поставил печать со свастикой, и больше нас немцы не трогали.

Два раза станица переходила от наших к немцам.

Последний раз в станицу вошли румыны. Все мои родные болели цингой, не было соли. Один я был на ногах. Ходил за водой и дровами за Дон в лес. Я не могу точно сказать, когда в станицу вошли наши танки.

Видел, как отступали немцы на машинах, а румыны цеплялись за борта, но немцы прикладами били их по рукам. Наш танк догнал машину и перевернул её. Затем танки подошли к крутому берегу Дона и стали стрелять по отступающим по льду немцам и румынам. Так для меня закончилась Сталинградская битва. Возвратился я в Сталинград в 1946 году.

 

Источник публикации:

Сталинградское детство. 23 августа 1943 года… / сост. Г. В. Егорова, Е. А. Соколова. – Волгоград : ООО «Царицынская полиграфическая компания», 2010. – 136 с.