Самый
большой вклад в разгром врага внесли две армии Красной армии, принимавшие
участие в Сталинградской битве – 62-я и 64-я. Обе они, по справедливости,
должны упоминаться наравне, как и их командармы – Василий Иванович Чуйков и
Михаил Степанович Шумилов. Воспоминания Шумилова вы уже видели в нашей
подборке. А сейчас мы хотим познакомить вас с отрывком из книги мемуаров В. И.
Чуйкова «Сражение века» и напомнить, что для командарма 62-й день 31-го января
был особым днём, а пленение Паулюса он мог рассматривать как подарок.
31
января этого года исполнилось 125 лет со дня рождения В. И. Чуйкова!
СРАЖЕНИЕ ВЕКА
31
января воины 64-й армии взяли в плен командующего 6-й армией
генерал-фельдмаршала Паулюса и весь его штаб. В этот день южная группировка
немецко-фашистских войск полностью прекратила сопротивление. Бой в центральной
части города закончились. К вечеру этого же дня воины 62-й армии захватили штаб
295-й пехотной дивизии во главе с ее командиром генерал-майором Корфесом, а
также находившихся там командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта
артиллерии Пфеффера, командира 51-го корпуса генерал-лейтенанта фон
Зейдлиц-Курцбаха, начальника штаба 295-й дивизии полковника Дисселья и
несколько старших штабных офицеров.
Гитлеровские
генералы были пленены тремя бойцами 62-й армии во главе с восемнадцатилетним
комсоргом полка связи Михаилом Портером, который до волжского берега сражался
под Одессой, Севастополем и Керчью.
Вечером
31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и
светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают,
беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить.
Все они были одеты в парадную форму и, при орденах. Генерал Отто Корфёс, беря
в. руки стакан чаю и бутерброд, спросил:
— Что
это, пропаганда?
Я
ответил:
— Если
генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, мы особенно не
будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи... [389]
Такая
реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа.
Больше других говорил генерал Корфёс. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались,
заявив, что в политических вопросах они не разбираются.
Генерал
Корфёс в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того времени имеет
много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха Великого и
Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам стоит не ниже Бисмарка. Корфёс,
видимо, хотел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка были неудачи, они все же
остались великими, то и поражение Гитлера на Волге не означает конца
гитлеризма. Германия под руководством Гитлера переживет эту неудачу и в конце
концов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени
«яволь» и «нейн», плакали.
В конце
концов генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах сказал:
— Что с
нами будет в дальнейшем?
Я
сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, если
пожелают, и знаки отличия и регалии, кроме оружия.
—
Какого оружия?.. — как бы не понимая, поинтересовался Пфеффер, глядя на
Зейдлица.
— У
пленных генералов, — повторил я, — не должно быть при себе никакого оружия.
Тогда
Зейдлиц вынул из кармана перочинный нож и передал его мне. Я, конечно, вернул
ему этот нож, сказав, что подобное «оружие» мы не считаем оружием.
Генерал
Пфеффер спросил меня:
— Где
находились вы и ваш штаб (62-й армии) во время боев за город до 19 ноября?
Я
ответил, что мой командный пункт и штаб армии находился все время в городе, на
правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, где
находимся. Тогда генерал Пфеффер сказал:
— Жаль,
что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с
лица земли.
Опросив
пленных генералов, мы отправили их в штаб фронта, пожелав им поскорее изучить и
познать советскую действительность, чтобы избавиться от заблуждений, от
гитлеровского угара.
Забегая
несколько вперед, скажу, что в 1949 году я снова встретился с генералом Отто
Корфесом в Берлине. Он был в это время активным работником Общества
германо-советской дружбы. Мы с ним встретились уже как старые знакомые. Я
работал председателем Советской контрольной комиссии и помогал немецким друзьям
восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство. Бывший генерал-майор
Отто Корфес много сделал для укрепления дружбы между германским и советским
народами. Отто Корфес не одинок. Многие немецкие генералы, офицеры и солдаты,
поняв правду, стали бороться за мир, за дружбу.
После
ликвидации южной группы немецко-фашистских войск северная группа продолжала еще
сопротивляться, хотя было ясно, что полная ликвидация ее является делом
нескольких часов.
Утром 2
февраля 1943 года мы с Гуровым прибыли на свой наблюдательный пункт, который
находился в развалинах заводской конторы завода «Красный Октябрь». Тут же
недалеко были наблюдательные пункты командиров дивизий Людникова, Соколова и
Горишного. Последний удар 62-я армия наносила на заводы Тракторный и
«Баррикады» и их поселки. В наступлении участвовали дивизии Горишного,
Соколова, Людникова, Гурьева, Родимцева и бригадира Штриголя. Одновременно на
северную группировку противника наступали с запада и северо-запада части
соседних армий. Наступление началось в 12 часов дня.
Артиллерийская
подготовка была короткой: стреляли только прямой наводкой и по видимым целям.
Мы отчетливо видели, как метались фашисты среди развалин. Тут же началась атака
наших стрелковых частей и танков.
Оставшиеся
в живых гитлеровцы последнюю атаку не приняли. Они подняли руки вверх. На
штыках у них были белые тряпки.
Мимо
нас вели сотни и тысячи пленных. Они шли к Волге и за Волгу, к которой
пробивались около шести месяцев. Среди пленных были итальянцы, венгры, румыны.
Все солдаты и сержанты были сильно истощены, в их одежде кишели насекомые. Они
были одеты так плохо, что на них страшно было смотреть: несмотря на [391] тридцатиградусный
мороз, некоторые солдаты были босые. Зато немецкие офицеры, как говорят
кавалеристы, были в полном теле, карманы набиты колбасой и другой снедью,
по-видимому, оставшейся после распределения «скудного пайка».
На
последнем наблюдательном пункте армии, в разрушенной заводской конторе
«Красного Октября», собрался весь Военный совет, командиры дивизий и некоторых
полков. Они радостно поздравляли друг друга с победой, вспоминали тех, кто не
дожил до этого дня.
Гитлер,
обещавший еще в ноябре 1942 года освободить окруженные войска, был вынужден
официально заявить о катастрофе и объявить трехдневный траур.
6-я и
4-я танковая армии, окруженные и разгромленные на берегу Волги, были ударными
армиями. Они насчитывали 22 дивизии с большими средствами усиления, что
равнялось более чем фронтовому объединению.
Гитлер
гордился ее маневренной и ударной силой, ее личным составом — офицерами и
солдатами. Дивизии этой армии формировались исключительно из «чистокровных
арийцев». Например, 79-я пехотная дивизия была сформирована в августе 1942 года
почти исключительно из молодежи в возрасте от 20 до 27 лет. Сами пленные
говорили, что на каждые пять солдат этой дивизии приходился один член
нацистской партии.
Командующий
6-й армией Фридрих Паулюс и командующий 4-й танковой армией генерал-полковник
Гот были типичными представителями германского генералитета. В период штурма
крепости на Волге Паулюсу исполнилось 52 года, из которых 33 года он находился
в рядах германской армии. Во время первой мировой войны он был строевым
офицером, а к концу ее стал офицером генерального штаба. После поражения
германской армии в 1918 году Паулюс не ушел в отставку и долгое время служил в
военном министерстве, а затем был начальником штаба управления танковых войск и
принимал активное участие в подготовке второй мировой войны.
Приход
Гитлера к власти ознаменовался выдвижением Паулюса на пост начальника штаба
армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Рейхенау. С этой [392] армией осенью 1939
года Паулюс прошел Польшу, а в 1940 году участвовал в разгроме Франции. В
сентябре 1940 года Паулюс был назначен обер-квартирмейстером генерального штаба
вермахта. В январе 1941 года он был произведен в генералы танковых войск и к
моменту нападения на Советский Союз играл видную роль среди гитлеровского
генералитета.
В дни
разгрома окруженной у Волги 6-й армии Гитлер наградил Паулюса дубовым листом к
рыцарскому ордену железного креста и присвоил ему звание генерал-фельдмаршала.
6-й
армии поручались наиболее ответственные задачи. 10 мая 1940 года она первой по
приказу Гитлера вероломно вторглась в пределы Бельгии. Преодолев сопротивление
бельгийских войск на канале Альберта, эта армия вихрем пронеслась по всей
стране, сея смерть и разрушение. Дивизии 6-й армии прошли по многим странам
Европы. Побывав в Брюсселе и Париже, они участвовали в боях в Югославии, в
завоевании Греции.
В 1941
году Гитлер бросил 6-ю армию на восток, против СССР. Она участвовала в боях в
районе Харькова за многие города Украины, а в 1942 году оттуда двинулась к
Волге. Ей поручалось осуществление важнейшей части плана кампании 1942 года на
юге — захват волжской твердыни.
Провал
своих стратегических планов Гитлер пытался маскировать созданием искусственного
ореола вокруг 6-й, уже разгромленной армии. 30 января 1943 года ставка Гитлера
опубликовала специальное сообщение, в котором говорилось: «Русские предлагают
солдатам 6-й армии сдаться, но все без исключения продолжают драться там, где
стоят». На следующий день ставка передала:
.webp)
«Немногие
немецкие и союзные солдаты живыми сдались советским войскам». Этих «немногих»
было более 91 тысячи. О судьбе своих 2500 офицеров, 24 генералов и
генерал-фельдмаршала Паулюса, которые в это время находились уже в плену,
Гитлер умолчал.
На
берегу Волги Советская Армия разгромила одну из наиболее сильных военных
группировок фашизма группы армий «Б», затем «Дон», сформированные из отборных
частей и предельно насыщенную техникой. После разгрома этой группировки только
в городе Сталинграде и его окрестностях было собрано и захоронено около 150
тысяч трупов гитлеровцев. По скромным подсчетам, [393] город у Волги обошелся
немецкому командованию не менее чем в полтора миллиона человек убитыми,
ранеными, без вести пропавшими и пленными.
Солнечным
утром 4 февраля на площади Павших борцов был назначен митинг. Бойцы и жители
шли по заснеженным, изрытым бомбами и снарядами улицам города-героя. Как сейчас
вижу обгоревшие вагоны на железнодорожных путях, изрешеченные пулями и
осколками снарядов и мин трамваи, руины многоэтажных домов, улицы, запруженные
разбитой военной техникой врага. В центре города — сбитые немецкие
бомбардировщики, обгоревшие стены центрального универмага, разрушенные здания
почтамта и Дома книги.
На
площади Павших борцов свежие воронки из снарядов и мин. Здесь три дня назад шел
бой с остатками фашистских войск. Теперь сюда собрались партийные и советские
руководители города и области, бойцы, командиры и политработники, жители —
участники героических боев. В президиуме митинга были: член Военного совета
фронта Н. С. Хрущев, генералы 62-й и 64-й армий К. А. Гуров, А. И. Родимцев, М.
С. Шумилов, я, партийные руководители области и города — А. С. Чуянов, И. А.
Пиксин, Д. М. Пигалев, М. Водолагин и другие. Все мы горячо поздравляли друг
друга с заслуженной победой, обнимались и целовались.
Бойцы,
командиры и местные жители (откуда они так быстро появились?), собравшиеся на
площади, радовались победе, поздравляли друг друга.
Митинг
открыл председатель городского Совета товарищ Пигалев, который от имени
трудящихся города горячо поблагодарил героических участников Сталинградской
битвы.
— Дни
самых тяжелых боев и испытаний, — сказал он, — остались позади. На веки слава
героям Сталинграда, чьей кровью завоевана победа! Слава нашим храбрым бойцам и
командирам! Слава нашей Коммунистической партии!
Затем
слово было предоставлено мне. Сознаюсь, мне трудно было говорить. Увидев
выстроившиеся колонны воинов, с которыми я пережил сто восемьдесят огневых [394] дней и ночей, я
заволновался. Свою речь я начал такими словами:
— Мы
поклялись стоять насмерть, но Сталинграда врагу не сдавать, и мы выстояли,
сдержали слово, данное Родине...
О чем я
говорил дальше — не помню. Помню только, что меня не покидала мысль сказать
собравшимся на митинг о том, что Сталинград для гитлеровцев — это еще только
цветочки, ягодки — окончательная расплата с фашистскими захватчиками — впереди.
С
пламенными словами обратился к митингу гвардии генерал-майор А. И. Родимцев:
—
Гвардейцы выдержали натиск численно превосходящего врага. Их упорство и
стойкость не были сломлены ни бомбами, ни снарядами, ни яростными атаками. В
летописи великой Сталинградской битвы навечно останутся имена бойцов-гвардейцев
— стойких защитников волжской твердыни. Сегодня 13-я гвардейская ордена Ленина
дивизия отмечает 140-й день своего пребывания на правом берегу Волги. Тяжело
смотреть на этот истерзанный город, в котором каждый вершок земли, каждая стена
носят жестокие следы войны. И мы клянемся Родине бить врага и впредь
по-гвардейски, по-сталинградски.
Затем
на трибуну поднялся генерал Шумилов. Войска его 64-й армии дрались с немцами на
южных подступах к городу и в его южной части и не пустили врага к Волге.
—
Второго февраля, — сказал Шумилов, — мы услышали последний выстрел в
Сталинграде. С капитуляцией северной группировки врага завершилась невиданная в
истории операция, осуществленная по плану Верховного Главнокомандования. Наши
бойцы остановили врага, не пустили его к Волге, и Сталинград стал могилой для
фашистских захватчиков.
После
секретаря Сталинградского областного комитета партии А. С. Чуянова выступил
член Военного совета фронта Н. С. Хрущев.
Митинг окончился, и воины разошлись по местам, чтобы подготовиться к новым боям.
Источник:
Чуйков, В. И.
Сражение века / В. И. Чуйков. - - Москва : Советская Россия, 1975. - 397 с. :
16 л. ил.
Комментариев нет:
Отправить комментарий