В 1833 году (190 лет назад) в свет вышел сборник Владимира Одоевского «Пёстрые
сказки».
Разнообразие увлечений князя Владимира Фёдоровича
Одоевского (1804 - 1869) не могло не сказаться на его литературном поприще.
Занятия философией, естественными науками, музыкой, историей, лингвистикой
позволили писателю создать необычный, пёстрый, тематически разносторонний цикл
произведений, объединённый под жанром сказки. В связи с разнонаправленностью
взглядов писателя, не удивителен тот факт, что его сказки отличаются от
традиционных дидактических и нравоучительных. Наряду с этими определениями
произведения В.Ф. Одоевского можно назвать научно-фантастическими и
социально-философскими. Сказки ориентированы не только на детей, но и на
взрослых читателей.
По собственному признанию В.Ф. Одоевского создание «арлекинских» сказок, написанных с доброй грустью и иронией, адресованной современному обществу, вызывающих сочувствие к смешным невзгодам человека, совпало с «самыми горькими минутами» его жизни, связанными с увлечением Н.Н. Ланской. Писатель отмечает, что им руководило «торжество воли», что, возможно, объясняет структурность и формальность цикла, взаимосвязь его компонентов, четкое следование одного за другим без авторских отступлений. Приверженность воле относится и к, замеченному многими, отсутствию вдохновения и безжизненности сказок.
«Пёстрые сказки…» - один из первых воплощенных
замыслов художника, в котором наблюдается возникновение тем и мотивов,
характерных для позднего творчества писателя. Сборник демонстрирует нам
формирование художественных принципов В.Ф. Одоевского, его философских и
эстетических исканий. Он содержит «образцы философского гротеска,
социально-нравоучительного рассказа, фольклорной, «бытовой» и «психологической»
фантастики».
Окончательному названию цикла предшествовало иное -
«Махровые сказки». Так именовался сборник на протяжении всего этапа работы над
ним. За несколько дней до выхода сказок из печати, 12 февраля 1833 г., А.И.
Кошелев передал В.Ф. Одоевскому в письме мнение И.В. Киреевского. Он жалел о
замене «оригинального названия «Махровые сказки» заглавием «Пестрые сказки»,
которое напоминает Бальзаковы «Contes bruns» («Озорные рассказы»). Возможно,
В.Ф. Одоевский изначально предполагал в содержании цикла отдать предпочтение
изображению отрицательных качеств людей, их истинной сути, под прикрытием
благоприятного внешнего вида. В эпитете «махровый» также видна дань
традиционной, закоренелой сказке, ориентированной на фольклор и нравоучение.
Переосмыслив поставленные перед собой задачи, писатель решил оставить только
указание на неоднородность сказок, на их пёстроту, отразившуюся в тематическом
разнообразии. Вывод о преобладании отрицательного или положительного начала в
героях сказок, он позволяет сделать самому читателю, не давая прямых
наставлений.
Замысел цикла рождался в новой литературной атмосфере.
В Москве писатель являлся председателем «Общества любомудрия» (1823 - 1825
гг.), которое было создано для обсуждения философских вопросов и изучения
трудов западных философов, характеризующееся приверженностью немецкому
идеализму. «До сих пор философа не могут себе представить иначе, как в образе
французского говоруна XVIII века; посему-то мы для отличия и называем истинных
философов любомудрами», - писал В.Ф. Одоевский. Отсюда философская направленность
ранних сказок, обличение социальных пороков. В это же время происходит
сотрудничество с В.К. Кюхельбекером - издание альманаха «Мнемозина». Переехав
из Москвы в 1826 г. в Петербург, автору «Пёстрых сказок» входит в иную
литературную среду. В.Ф. Одоевский начинает увлекаться мистической философией
Сен-Мартена, средневековой магией и алхимией, но наряду с этим прочно
закрепляется среди писателей «пушкинского круга», а характерный дух
«интеллектуального артистизма» начинает влиять на него и отражается на сказочном
творчестве.
Прежде всего, он усваивает традиции А.С. Пушкина. В
1831 г. в свет выходят «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», изданные
под псевдонимом «А.П.», сыгравшие в формировании цикла одну из главных ролей.
На родство произведений указывают уже с самого начала эпиграфы как А.С.
Пушкина, так и В.Ф. Одоевского, взятые из «Недоросля» Д.И. Фонвизина. «То, мой
батюшка, он еще сызмала к историям охотник» А.С. Пушкина и «Какова история. В
иной залетишь за тридевять земель за тридесятое царство» В.Ф. Одоевского
указывают нам на содержание циклов - на «истории». «Истории» подразумевают
небольшие рассказы от лица повествователя. В XIX в. их также было принято
называть анекдотами, т.е. занимательными историями о каком-либо случае,
какой-либо личности. Повествование о необычных происшествиях с обычными людьми
мы находим в «Пёстрых сказках». Открытие автора «Повестей…» героя-рассказчика
Ивана Петровича Белкина послужило появлению Иринея Модестовича Гомозейки, речь
о котором пойдёт позже.
Оказал влияние на писателя и сказочно-фантастический
мир украинского фольклора, воссозданного Н.В. Гоголем в «Вечерах на хуторе близ
Диканьки», рассказы которых были собраны и изданы «старым пасичником Рудым
Панькой». В.Ф. Одоевский счел их «и по вымыслу, и по рассказу, и по слогу» выше
всего, изданного доныне «под названием русских романов».
М.А. Турьян указывает на наличие у Гомозейки черт
Чацкого. Она определяет героя как ««сумасшедшего», человека, выламывающегося
из узаконенных людским мнением и светом жизненных стереотипов и привычных
представлений». Аналогичный тип личности, по словам исследователя, можно
найти в разработках новелл и подготовительных материалов, назначавшихся в «Дом
сумасшедших».
Мать В.Ф. Одоевского усмотрела в рассказчике «Пёстрых
сказок» собственного сына. Это свидетельствует об автобиографичности цикла:
«...Но всего мне лучше понравился этот сидящий в углу, и говорящий, оставьте
меня в покое, это очень на тебя похоже... впрочем, нет гостиной, в которой бы
тебе не душно было...». Ириней Модестович выступал также противником
«методизма», о предмете которого писал М. П. Погодину сам автор: «...чтоб
меня, русского человека, т. е. который происходит от людей, выдумавших слова
приволье и раздолье, не существующие ни на каком другом языке - вытянуть по
басурманскому методизму?.. Так не удивляйтесь же, что я по-прежнему не ложусь в
11, не встаю в 6, не обедаю в З...».
Цикл «Пёстрые сказки с красным словцом, собранные
Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых
обществ, изданные В. Безгласым» включает в себя главу «От издателя», которая
представляет нам историю появления сказок; «Предисловие сочинителя», из
которого мы узнаём о герое-повествователе. Сказки цикла можно разделить по
тематической ориентированности. Социально-философские сказки с элементами
научной фантастики - «Реторта», сказка-повесть «Жизнь и похождения одного из
здешних обывателей в стеклянной банке, или Новый Жоко», которую также можно
назвать подражательной. Сатирические сказки на бытовом материале - «Сказка о
том, по какому случаю коллежскому советнику Ивану Богдановичу Отношенью не
удалося в Светлое Воскресенье поздравить начальников с праздником», «Сказка о
мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем». Литературная сказка на
фольклорной основе - «Игоша». Фантасмагория с элементами нравоучения - «Просто
сказка». Социально-обличительные - «Сказка о том, как опасно девушкам ходить
толпою по Невскому проспекту» и «Та же сказка, только на изворот» с «Деревянный
гостем, или сказкой об очнувшейся кукле и господине Кивакеле», философский
«Епилог», примыкающий к ним.
«Пестрые сказки» вышли в свет в начале 1833 г.: дата
цензурного разрешения - 19 февраля (подпись цензора В. Н. Семенова), билет на
выпуск - 8 апреля (в «Реестре печатных книг» подпись П. И. Гаевского). В начале
апреля «Молва» в разделе «Литературные слухи» анонсировала выход «Пестрых
сказок»: «В Петербурге известный литератор, даривший нас своими фантазиями в
гофмановском роде, издает полное собрание их под заглавием «Пестрые сказки»».
12 февраля 1833 г. А. И. Кошелев писал из Москвы: «Твои поручения я исполнил,
любезный друг Одоевский. Для «Молвы» мы даже составили с Киреевским статейку.
Обещали объявление о твоих сказках поместить в скором времени». Однако статья в
«Молве» не появилась. Восьмого апреля в «Северной пчеле» (1833г., №37) было напечатано
объявление о том, что книга Одоевского «на сих днях поступит в продажу».
В Британской библиотеке в Лондоне находится экземпляр
«Пестрых сказок» с карандашными пометами В.Ф.Одоевского, представляющими собой
авторскую правку печатного текста. «Пестрые сказки» из Британской библиотеки
входят в число подарочных экземпляров, о чем свидетельствует собственноручная
запись В.Ф.Одоевского: «Сии экземпляры никогда не были пущены в продажу». Три
экслибриса точно восстанавливают историю книги. Первый из них принадлежит графу
П. К. Сухтелену - известному библиофилу, в последние годы жизни - российскому
послу в Швеции. Граф скончался в 1836 г., после чего книга вернулась к автору.
В.Ф. Одоевский поставил на ней свой экслибрис, и «Пёстрые сказки» заняли место
в его книжном собрании.
Примерно через семь лет В.Ф. Одоевский приступил к
редактированию сказок, внеся ряд поправок в этот экземпляр. Через двадцать лет
подарил его своему другу и известному библиофилу С. А. Соболевскому с надписью:
«Дарится в библиотеку другого столь же знаменитого библиофила Сергея
Александровича Соболевского. 15 июля 1864. Кн. В. Одоевский». На книге появился
третий экслибрис - её нового владельца.
После смерти С.А. Соболевского его книжную коллекцию
унаследовала С. Н. Львова, продавшая ее в Германию. На лейпцигском аукционе
книготорговой фирмы «Лист и Франк» «Пестрые сказки» в числе значительной части
собрания С.А.Соболевского были приобретены Британским музеем для своей
библиотеки 9 октября 1873 г. Собрание не было сохранено в целостном виде,
поэтому уникальный экземпляр первого сборника не был до сих пор выявлен.
Исправления, внесенные В.Ф. Одоевским в
«сухтеленовский» экземпляр, явились первой правкой текста, где он внес наиболее
существенные смысловые коррективы и выправил замеченные опечатки. Интересным и
значительным представляется следующее исправление: в «Реторте» писателем
восстановлена фраза, не пропущенная цензурой («…тому свечку, другому свечку…»).
В «сухтеленовском» экземпляре зачеркнуто название заключительного текста:
«Эпилог».
В фонде В.Ф.Одоевского в Российской национальной
библиотеке хранится другой экземпляр «Пестрых сказок» с экслибрисом С.А.
Соболевского, но без дарственной надписи и помет.
В библиотеке Кембриджского университета хранятся
«Пестрые сказки» 1833 г. с анонимными записями, касающимися участия Н. В.
Гоголя в написании сборника В.Ф. Одоевского.
Окончательный состав «Пестрых сказок» по сравнению с
первоначальным замыслом оказался существенно расширенным. Особое внимание
писатель уделил художественному оформлению книги. Оно принадлежало Е. Н. Риссу,
П. Русселю и отчасти А. Ф. Грекову.
Поскольку «Пестрые сказки» носили во многом
экспериментальный характер, В.Ф. Одоевский в качестве своеобразного
лингвистического эксперимента счел возможным прибегнуть к «испанской» пунктуации
и некоторым другим пунктуационным особенностям, специально оговорив их в главе
«От издателя». Орфографию «Пёстрых сказок» отличает также намеренная
архаизация; например, писатель сознательно вводит написание буквы е вместо э.
Позже, включив ряд сказок в свои «Сочинения» 1844 г., В.Ф. Одоевский отказался
от «испанской» пунктуации и от архаизированной орфографии.
При жизни В.Ф. Одоевского «Пестрые сказки» как
целостный цикл не переиздавались. Шесть сказок из девяти писатель включил в
третий том своих «Сочинений» 1844 г.: пять из них составили раздел «Отрывки из
«Пестрых сказок»», шестая - «Игоша» - вошла в раздел «Опыты рассказа о древних
и новых преданиях». В XX веке цикл был переиздан в 1991г. издательством
«Книга», в 1996 г. в серии «Литературные памятники» издательством «Наука» был
выпущен труд, подготовленный М.А. Турьян. Издание включает в себя полный цикл
«Пёстрых сказок», дополнения, касающиеся истории образа И.М. Гомозейки, отзывы
современников, отрывки из редакций сказок и авторские правки, фотовклейки
обложки первого издания, а также статью ученого, посвященную исследованию цикла
В.Ф. Одоевского. С 1996 г. «Пёстрые сказки» не переиздаются первоначальным
циклом.
Отзывы современников В.Ф. Одоевского на «Пёстрые
сказки» были противоречивы. Отрицательно отозвался о цикле Н.А. Полевой. Он
отметил безжизненность сказок; указывая на мастерство Гофмана, критик отметил,
что «необходимо верить чудесному, разумеется, не с чувством простолюдина, но с
чувством поэта, и верить искренно, дабе заставить поддаваться обаянию и тех
людей, которым хотите вы передать свои ощущения». По его словам, В.Ф. Одоевский
не стал добродушным рассказчиком, а «только надел маску, сделанную столь
неискусно, что из-под неё видна его собственная физиогномия». Он сравнил форму
и внутренний смыл с аллегорией и нравоучением соответственно, тем самым уличил
писателя в обращении к «несообразному с нашим веком роду распространенной
басни». Н.А. Полевой увидел в произведениях лишь холодность, бесцветность и
«ничего не сказывающую аллегорию». Критик обвиняет В.Ф. Одоевского в подмене
чистого, доброго, искреннего и светлого «пылью остроумия», начитанностью и
поддельностью, а в заключение статьи делает вывод, что «для ума есть много
других поприщ».
Неоднозначными оказались взгляды В.Г. Белинского. В
статье «Сочинения князя В. Ф. Одоевского» он отмечал в «Пёстрых сказках»
«несколько прекрасных юмористических очерков», таких как «Сказка о мёртвом теле
неизвестно кому принадлежащем» и «Сказка о том, по какому случаю коллежскому советнику
Ивану Богдановичу Отношенью не удалося в Светлое Воскресенье поздравить
начальников с праздником». Совершенно не понял критик фантастической «пьесы»
«Игоша». Он увидел в ней подражание Гофману и предостерег писателя: фантазм
немецкого романтика составлял его натуру, он «в самых нелепых дурачествах своей
фантазии» был верен идее, поэтому подражать ему опасно - «можно занять и даже
преувеличить его недостатки, не заимствовав его достоинств». Талантливое
изложение отмечает В.Г. Белинский в «Сказке о том, как опасно девушкам ходить
толпою по Невскому проспекту» и «Той же сказке, только на изворот».
Уже на исходе жизни, готовя свои «Сочинения» ко
второму изданию, в «Примечании к «Русским ночам»» В.Ф. Одоевский подвел итог
многочисленным уподоблениям или противопоставлениям его Э.Т.А. Гофману. Он
окончательно сформулировал свое понимание художественного метода немецкого
писателя: «Гофман... изобрел особого рода чудесное… нашел единственную нить,
посредством которой этот элемент может быть в наше время проведен в словесное
искусство».
В.Ф. Одоевский отметил две стороны чудесного: чисто
фантастическую и действительную. Он говорил, что читатель не обязан верить
всему необычному в произведении: «в обстановке рассказа выставляется всё то,
чем это самое происшествие может быть объяснено весьма просто». Таким
образом, отмечал писатель, Э.Т.А. Гофман смог примирить наклонность к чудесному
и жажду анализа, что «было делом истинного таланта».
Совершенно противоположное мнение высказал Е.Ф. Розен.
Сказки В.Ф. Одоевского он называет родом чудесного, при котором «не только
идея целого, но и значение каждого частного действия и явления должны выйти
наружу, ибо ясный, во всем разгаданный смысл придает занимательность и самой
уродливости, есть - так сказать - необходимый свет в этом волшебном фонаре».
Барон отмечал оригинальность воззрений автора, «пронзительный философский ум»,
«неистощимое богатство фантазии». Высокая оценка сборника видна в последнем
абзаце статьи, где рецензент говорит о роскошном издании сказок, прибавляя: ««Пестрые
сказки» и по роскоши издания суть новость на нашем Парнасе».
Положительно отозвался о сборнике Э.В. Бинеманн. В
письме В.Ф. Одоевскому он писал: «это средоточие восхитительной элегантности
и изящества, эту частицу «Тысячи и одной ночи»; но по крайней мере очевидно,
что сказки Шехерезады не могли меня так развеселить, как эти «Пестрые сказки».
М.П. Погодин говорил о любви автора к человечеству,
«чувством и убеждением проникнута вся его строка». Язык сказок - остроумен,
правилен и чист. Однако он отмечал и то, что наклонность к необыкновенному
иногда выходит из границ и вызывает недоумение. Интересен отзыв читателя А.И.
Сабурова: «Мысли г-на Адуевского, имея отпечаток колкой аллегории,
совершенно справедливо и искусно касаются предметов, часто встречающихся в
общежитии и обществе… Вообще в книге сей слог чист и мысли разнообразны и
остроумны».
Неопределенным остается взгляд А.С. Пушкина на
прочтенные «Пёстрые сказки с красным словцом». По свидетельствам В.А.
Соллогуба, в одну из встреч на Невском проспекте А.С. Пушкина и В.Ф. Одоевского
между ними произошел разговор, относительно вышедшего сборника: «Пушкин
отделался общими местами: «читал... ничего... хорошо...» и т. п. Видя, что от
него ничего не добьешься, Одоевский прибавил только, что писать фантастические
сказки чрезвычайно трудно…Тут Пушкин снова рассмеялся своим звонким … смехом… и
сказал: «Да если оно так трудно, зачем же он их пишет? Кто его принуждает?
Фантастические сказки только тогда и хороши, когда писать их нетрудно». Эти
воспоминания появились в печати уже после смерти В.Ф.Одоевского. Однако еще при
жизни писателя, в 1860 г., версию разговора о «Пестрых сказках» обнародовал
П.В. Долгоруков на страницах издававшегося им в Париже журнала «Будущность». В
пасквильной статье, стремясь дискредитировать дружеский характер отношений
А.С.Пушкина с князем, он пересказал эпизод, описанный позднее В.А.Соллогубом,
как сплетню. В.Ф. Одоевский не принял данного высказывания и переписал часть
статьи в свой дневник, снабдив авторскими комментариями. А позднее был написан
«Ответ В.Ф. Одоевского П.В. Долгорукову», где князь говорит, что «анекдот,
выдуманный бесчестным клеветником, и по времени, и по характеру наших отношений
с Пушкиным не мог существовать ни в каком виде и ни при каком случае».
Однако невозможно совершенно опровергать данную «клевету», поскольку известно
свидетельство юриста и музыканта, посетителя салона В.Ф. Одоевского, В. Ленца.
«Одоевский пишет тоже фантастические пьесы», - сказал Пушкин с неподражаемым
сарказмом в тоне», - вспоминает В. Ленц. Отголоски иронического отношения А.С.
Пушкина к фантастике слышны в воспоминаниях Ю. Арнольда, согласно которым, А.С.
Пушкин называл В.Ф.Одоевского «гофманской каплей».
Таким образом, мы видим, что многие не принимали
научно-фантастическое начало в сказках, отмечали несовершенство «Пёстрых
сказок» в художественном отношении, неправомерны высказывания относительно
безыдейности аллегорий, имеющих не только фантастическую основу, но и
философский подтекст. В.Ф. Одоевский позднее подтвердил формальное значение
цикла, включив в «Сочинения» сказки, имеющие «чисто литературное значение». Но
нельзя не отметить, что благодаря первому опыту в подобном жанре мы наблюдаем
за развитием творческих идей и зарождением художественного метода писателя.
М.А. Турьян отмечает, что в сказках «обозначились практически все
направления дальнейших художественных поисков писателя, ставшего едва ли не
единственным в нашей литературе выразителем «философского романтизма». Это
в значительной степени говорит о важности изучения «Пёстрых сказок» для
понимания истоков идей и направлений художественной мысли последующих
произведений В.Ф. Одоевского.
В современном литературоведении исследованию «Пёстрых
сказок» В.Ф. Одоевского уделяется недостаточное внимание. Основная
направленность трудов сосредоточена на втором цикле «Сказки дедушки Иринея», в
который вошли известные всем с детства «Городок в табакерке» (1834 г.), «Мороз
Иванович» (1841 г.), «Разбитый кувшин» (1841 г.) и др., ставшие признанными
классическими произведениями детской русской литературы. Но, не выявив
своеобразие первого цикла, роли героя-повествователя, невозможно проследить
развитие авторской мысли и особенностей литературной сказки В.Ф. Одоевского.
Изучением «Пёстрых сказок» занималась М.А. Турьян, подготовившая их отдельное издание в «Литературных памятниках». Большой вклад в развитие литературоведения о В.Ф. Одоевском ещё в начале XX века внёс П.Н. Саккулин с его двухтомником о жизни и творчестве писателя. На его труд опираются многие ученые в наши дни. Гофмановским традициям в «Пёстрых сказках» посвящены статьи А.В. Ботниковой, Н. Лебедевой, А.Т. Грязновой. Связь Н.В. Гоголя и В.Ф. Одоевского рассматривают В.И. Сахаров, М.В. Лобыцина, Л.А. Эмирова, Н. Генина; А.С. Янушкевич посвятила статью становлению философского нарратива в русской прозе. Можно найти несколько работ, посвященных связи В.Ф. Одоевского и А.С. Пушкина, а также роли первого в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. Жанровую поэтику цикла рассматривала О.И. Тиманова в статье «Принципы сказочной циклизации в творчестве В.Ф. Одоевского». В связи с тематическим содержанием «Пёстрых сказок» интерес могут представить статьи, посвященные педагогической деятельности писателя, его социальным, философским и научным взглядам (И.Ф. Худушина, А.В. Коваленко, Н.М. Михайловская, С.А. Соколовская, Т.П. Шумкова и др.).
Источник:
Идейно-жанровое разнообразие цикла «Пёстрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласым» В.Ф. Одоевского // Studbooks.net [Электронный ресурс]. – Режим доступа : https://studbooks.net/765690/literatura/ideyno_zhanrovoe_raznoobrazie_tsikla_pyostrye_skazki_krasnym_slovtsom_sobrannye_irineem_modestovichem_gomozeykoyu
Комментариев нет:
Отправить комментарий