Каждый день, каждый час, каждую минуту мы используем
для продвижения творчества человека, который являлся участником Сталинградской
битвы, и рассказал о самых её горьких моментах в романе «Они сражались за
Родину». И пусть сегодня мы знаем лишь отрывки из этого произведения, поскольку
Михаил Александрович Шолохов уничтожил полный вариант романа, даже по ним видно
величие наших солдат.
Предлагаем вашему вниманию сценарий
театрализованной сценки по роману «Они сражались за Родину», которую наши
читатели могли видеть во время Библионочи-2023, проходившей под девизом «Читаем
вместе!».
ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ
Составитель: М. Н. Урусова
Действующие лица:
Лопахин
Хозяйка
Чтец
1 слушатель
2 слушатель
Сбоку от центра сцены сидят чтец и две слушательницы.
В центре сцены – стол, кринки, кувшины, ложки и т. п.
ЧТЕЦ:
Копытовский закатил глаза под лоб, придумывая ответ поязвительней, но в это
время кто-то громко сказал:
— Братва, хозяйка идет!
Неправдоподобно высокого роста,
огромная, дородная женщина величаво подходила к калитке. Она была по-своему
статна и хороша лицом, но по меньшей мере на голову выше самого высокого из
бойцов. В наступившей тишине кто-то изумленно ахнул:
— Ну, вот это — да!
Лопахин сразу на четыре дырки затянул
скрипнувший ремень, торопливо оправил складки гимнастерки; снял каску и ладонью
пригладил волосы. Весь подобравшись, как боевой конь при звуках трубы, он
зачарованными, светящимися глазами провожал широко шагавшую по двору мощную
женщину...
Старшина, отчаянно махнув рукою,
сказал:
— Все пропало! Ты видишь, кто идет?
— Вижу. Типичная женщина. В юбке и при
всех остальных достоинствах. Просто прелесть, а не женщина! — восторженно
сказал Лопахин.
— «Типичная»! «Прелесть в юбке»! —
яростным шепотом передразнил старшина. — Не женщина, а памятник идет. Ясно? На
нее смотреть и то страшно! До войны в Москве на сельхозвыставке видал я такую.
Стоит при входе каменная баба на манер памятника, вот и эта ничуть не меньше...
Да ты протри глаза, Лопахин, погляди на нее хорошенько! Ведь ты ей головой до
плеча не достанешь!
ПЕРВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ:
Мелковат Лопахин-то для такой дамы! Ну, да, мелкая блоха злее кусает! Чистый
Александр Македонский!
ВТОРОЙ СЛУШАТЕЛЬ: А
кто это - Александр Македонский?
ПЕРВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ: Полководец
такой. Древний. Так вот этот Александр воевал так: раз, два — и в дамках! И
первая заповедь насчет противника у него была такая: «Пришел. Увидел. Наследил».
А наследит, собачий сын, бывало, так, что противник после этого сто лет чихает,
никак не опомнится. И кого он только не бил! И немцев, и французов, и шведов,
не говоря уже про разных итальянцев. Только в России напоролся и показал тыл,
повернул обратно. Не по зубам пришлась ему Россия!
ВТОРОЙ СЛУШАТЕЛЬ:
А какой же он был национальности?
ПЕРВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ (замявшись):
Да, у него своя была национальность – македонская.
ЧТЕЦ
(ждёт, когда закончат болтать, не
выдерживает) Ну, вы будете слушать? Я кому читаю? Вот дам сейчас книгу вам
– и читайте сами!
(слушатели ойкают и замолкают)
ЧТЕЦ: «Лопахин прилагал
героические усилия, чтобы снискать расположение хозяйки: он вызвался помочь ей
в поливке огорода и даже с полными ведрами не шел от колодца, как полагается
степенному мужчине, а семенил дробной веселой рысцой впереди медлительно
шагавшей женщины; дрова рубил так, что из-под топора янтарными брызгами во все
стороны летели сухие ольховые щепки; ни минуты не колеблясь, снял начищенные до
блеска сапоги, до колен подсучил штаны и рьяно принялся за чистку летнего
коровьего база, по щиколотку увязая в закрутевшем навозе...
Большинство бойцов расположилось спать на дворе, возле
сарая. Хозяйка постелила себе на кухне, а в горнице, отделявшейся от кухни
легкими сенями, легли на полу старшина, Стрельцов, Лопахин, Хмыз, Копытовский и
еще четверо бойцов.
Лопахин выкурил две папироски подряд и притих. Затем слышно
было, как он с хрустом потянулся и встал.
ПЕРВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ
(отбирает книгу у чтеца): В
томительном ожидании прошло несколько долгих минут, а затем на кухне зазвучал
возмущенный голос хозяйки, послышалась короткая возня, что-то грохнуло, со
звоном разлетелись по полу осколки какой-то разбитой посудины, и хлестко
ударилась о стену дверь, ударилась так, что со стен, шурша, посыпалась
штукатурка и, жалобно звякнув, остановились суетливо тикавшие над сундуком
ходики.
ВТОРОЙ СЛУШАТЕЛЬ
(отбирает книгу у первого): Спиною
отворив дверь, Лопахин ввалился в горницу, пятясь, сделал несколько быстрых и
неверных шагов и еле удержался на ногах, кое-как остановившись посредине
горницы. Старшина с юношескою проворностью вскочил, зажег керосиновую лампу,
приподнял ее над головой. Лопахин стоял, широко расставив ноги. Иссиня-черная
лоснящаяся опухоль затягивала его правый глаз, но левый блестел ликующе и ярко.
ЛОПАХИН (вываливается из-за «кулис» на сцену,
держась за глаз): Непредвиденная осечка! Но зато, братцы, до чего же сильна
эта женщина! Не женщина, а просто прелесть! Таких я еще не видывал. Боксер
первого класса, борец высшей категории! Слава богу, я на обушке воспитывался,
силенка в руках есть, мешок в центнер весом с земли подыму и унесу, куда
хочешь, а она схватила меня за ногу повыше колена и за плечо, приподняла и
говорит: «Иди спи, Петр Федотович, а то в окно выброшу!» — «Ну, это, — говорю
ей, — мы еще посмотрим». Ну и посмотрел... Ну, вы как хотите, а я — если живой
останусь — после войны приеду в этот хутор и у лейтенантика эту женщину отобью!
Это же находка, а не женщина!
ЧТЕЦ: А находка
твоя завтра кормить нас будет? — сдерживая бешенство, спросил старшина.
ЛОПАХИН: Сомневаюсь.
ЧТЕЦ:
Старшина плюнул, вполголоса выругался и стал натягивать гимнастерку. Одевшись и
ни к кому не обращаясь, он угрюмо буркнул:
— Пойду до председателя колхоза. Без
завтрака не выступим. Не могу же я являться по начальству и сразу просить:
покормите нас, босяков. Вы тут поспокойнее, я скоро обернусь.
А Лопахин лег на свое место, закинул руки за голову, с
чувством исполненного долга сказал:
ЛОПАХИН: Знаю,
что смеяться надо мной вы будете, ребята, теперь месяца два — кто проживет эти
два месяца, — об одном прошу: начинайте с завтрашнего утра, а сейчас — спать!
ЧТЕЦ: Рано утром
Копытовский разбудил Лопахина:
— Вставай завтракать, мелкая блоха!
ПЕРВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ:
Какая же он блоха? Он — Александр Македонский, — сказал Акимов, чистой тряпкой
тщательно вытирая алюминиевую ложку.
ВТОРОЙ СЛУШАТЕЛЬ:
Он покоритель народов и гроза женщин, — добавил Хмыз.
ЧТЕЦ: На такого
покорителя понадейся — с голоду подохнешь! — сказал Некрасов.
Лопахин открыл глаза, приподнялся. Левый глаз его смотрел,
как всегда, бойко и весело, правый, окаймленный синеватой припухлостью, еле
виднелся, посверкивая из узко прорезанной щели.
— Ну и приголубила она тебя! — Копытовский фыркнул и
отвернулся, боясь рассмеяться.
Лопахин отлично знал, что единственным спасением от
насмешек товарищей послужит только молчание. Насвистывая, с видом абсолютно
равнодушным, он достал из вещевого мешка полотенце и крохотный обмылок, вышел
на крыльцо. Бойцы, умываясь, толпились возле колодца, а в примыкавшем к дому
садике на траве были разостланы плащ-палатки, и на них густо стояли котелки,
тарелки, миски. Неподалеку жарко горел костер. На железном пруте над огнем
висел большой бригадный котелок. Нарядная хозяйка поправляла огонь, склоняясь
могучим станом, помешивала в котле деревянной ложкой.
Хозяйка хлопочет вокруг стола, Лопахин
надевает каску, и, проходя мимо хозяйки, приостанавливается
ЛОПАХИН (глядя в небо): Доброе утро,
Наталья Степановна!
ХОЗЯЙКА (смущённо): Здравствуйте. Уж вы
меня извиняйте, Петр Федотович... Синяк-то у вас нехорош... Небось товарищи
слыхали ночью?
ЛОПАХИН: Синяки
украшают лицо мужчины. Надо бы вам, конечно, немного поаккуратнее кулаками
орудовать, но теперь уже ничего не поделаешь. А за меня не беспокойтесь,
заживет, как на миленьком. Наше дело, Наталья Степановна, жениховское...
ХОЗЯЙКА: В
том-то и беда, что в женихах ходите. Вы думаете, если муж в армии, так жена у
него подлюка? Вот и пришлось, Петр Федотович, кулаками доказывать, какие мы
есть, благо силушкой меня бог не обидел...
ЛОПАХИН: Извиняюсь,
конечно, за нескромность, но все-таки скажите: каков ваш мужик? Ну, какого он
роста из себя?
ХОЗЯЙКА: А
такого же, как вы, Петр Федотович, немного только потушистее.
ЛОПАХИН:
Наверное, обижали вы его? В зятьях он у вас жил?
ХОЗЯЙКА: Что вы!
Что вы, Петр Федотович! Мы с ним жили душа в душу. Лучше моего на белом свете
нету! Он у меня хороший человек, работящий, смирный, а как только вина
нахлебается — лихой становится. Но я к участковому милиционеру жаловаться не
хаживала: начнет буянить — и я скоро с ним управлялась; больно не бивала, а
так, любя... Сейчас он в Куйбышеве, в госпитале после ранения лежит. Может,
после на поправку домой пустят?
ЛОПАХИН: Обязательно
пустят. А по какому случаю, Наталья Степановна, у вас затевается завтрак на всю
нашу бражку? Что-то я не пойму...
ХОЗЯЙКА: Тут и
понимать нечего. Если бы вы вчера толком объяснили нашему председателю, что это
ваша часть позавчера билась с немцами на хуторе Подъемском, вас еще вчера
накормили бы. А то ведь мы, бабы, думаем, что вы опрометью бежите, не хотите
нас отстаивать от врага, ну сообща и порешили про себя так: какие от Дона бегут
в тыл — ни куска хлеба, ни кружки молока не давать им, пущай с голоду подыхают,
проклятые бегунцы! А какие к Дону идут, на защиту нашу, — кормить всем, что ни
спросят. Так и делали. А про вас мы не знали, что это вы на Подъемском бились.
Позавчера колхозницы нашего колхоза подвозили снаряды к Дону, вернулись оттуда
и рассказывали. Наших родненьких, говорят, много побито было на той стороне
Дона, но и немцев на бугре наклали, лежат, как дрова в поленнице. Знатье, что
это вы там бой принимали, по-другому бы и встретили вас. Старший ваш,
рыженький, седенький такой старичок, ночью к председателю ходил, рассказал ему,
как вы жестоко сражались. Ну, гляжу, — на рассвете председатель чуть не рысью к
моему двору поспешает. «Промашка, — говорит, — вышла, Наталья. Это не бегунцы,
— говорит, — а герои. Режь сейчас же курей, вари им лапшу, чтобы эти ребята
были накормлены досыта». Рассказал мне, как вы оборонялись на Подъемском,
сколько потерей понесли, и я сейчас же лапшу замесила, восемь штук курей
зарубила и — в котел их. Да разве нам для наших дорогих защитников каких-то
несчастных курей жалко? Да мы все отдадим, лишь бы вы немца сюда не допустили!
И то сказать, до каких же пор будете отступать? Пора бы уж и упереться... Вы не
обижайтесь за черствое слово, но срамотно на вас глядеть...
ЛОПАХИН: Выходит
так, что не тот ключик к вашему замку мы подбирали? — спросил Лопахин.
ХОЗЯЙКА:
Выходит, что так.
ЛОПАХИН (крякнул от досады, махнул рукой, уходя со
сцены): Что-то не везет мне на любовь последнее время!
Чтец, слушатели и хозяйка выходят на середину сцены.
Возвращается и встаёт перед женщинами (лицом к зрителям) Лопахин.
ЛОПАХИН: ...И
воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить. Тяжко я ненавижу
фашистов за все, что они причинили моей Родине и мне лично, и в то же время
всем сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под
фашистским игом. И если любовь к Родине хранится у нас в сердцах, и будет
храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть к врагам всегда мы
носим на кончиках штыков.
Комментариев нет:
Отправить комментарий