Изучая биографию Михаила Александровича Шолохова часто сталкиваемся со спорными вопросами, которые могут показаться незначительными огромному числу почитателей таланта писателя. А нам было бы интересно узнать истину. Вопрос, вынесенный в заголовок, касается эпизода, связанного с эвакуацией семьи Михаила Александровича в тыл.
Приводим отрывки из двух книг, построенных на воспоминаниях о писателе, выделив курсивом те моменты, которые «перекликаются»:
ОТЪЕЗД В ДАРЬИНО
О том, как М. А. Шолохов перевозил семью в
глубокий тыл, мне рассказал Михаил Яковлевич Ткаченко. Он до августа 1942 года
был на броне и работал на мельзаводе № 7 (мельница Пфляумера) шофёром на ЗИС-5.
Вскоре после того как он отвез семью
Шолохова в поселок Дарьино Уральской области, его призвали. Было ему 35 лет,
шофёр он был опытный, так что до самого Берлина доехал за баранкой своего ЗИСа
и вернулся домой целым и невредимым. Беседа наша состоялась в 1989 году, когда
Михаилу Яковлевичу было уже 82 года. Многое ушло из памяти, но эту необычную
поездку он помнит отчётливо.
В конце июля 1942-го его ночью вызвали на
мельзавод и велели к утру приготовить машину к дальнему рейсу. Утром его
направили с машиной к дому М. А. Шолохова на улице Советской, 41. Когда он
приехал, там уже был ещё один ЗИС из Камышина, но с николаевским знакомым,
шофером Аргентовым.
Груза хватило на две машины. Особенно его
поразили многочисленные чемоданы и оплетенная лозой объёмистая бутыль со спиртом.
Кроме грузовиков, у Шолохова была своя легковая машина, на которой шофером
работал свояк писателя, женатый на сестре Марии Петровны. С Шолоховым ехал его
секретарь, жена и двое маленьких детей.
Выехали в степь по знакомой дороге на
Палласовку, а потом в Савинку. Покинули Сталинградскую область, въехали в
Казахстан.
Остановились пообедать. Как водится, выпили для аппетита, молча заправились чем бог послал – всухомятку. Пора было отправляться дальше, на чужбину. Шолохов взял из легковой машины ружьё, зарядил, повернулся туда, откуда приехали, на запад, и выстрелил. На его глазах что-то заблестело, и потом, когда уже поехали, рассказывал свояк, Шолохов хмурился, молчал, не занимал своих пассажиров разговорами, шуткам, как он это делал обычно.
Двое суток продолжался путь в Дарьино по
степи прямиком без дорог – их не было. Заблудились даже, но встретившийся
казах-пастух помог соориентироваться и направил-таки на большак, что довел их
до места. На обратную дорогу Шолохов снабдил шоферов деньгами, открытыми
путевыми листами и папиросами.
Через несколько дней Шолохов возвратился в
Николаевку, но у посёлка Карла Либкнехта, как мне рассказал уже другой
очевидец, Василий Васильевич Легенченко, главный механик тамошней МТС, в машине
Шолохова кончился бензин. Он пришёл в МТС, к директору, но тот был в отъезде, и
тогда Шолохов поведал о нужде Легенченко. Когда Василий Васильевич посетовал,
что бензина у них мало, Михаил Александрович заверил, что по его записке на
Николаевской нефтебазе бензин возвратят с лихвой. Проблема была решена. А
ссуженный бензин Василий Васильевич действительно получил потом без всякой
задержки по записке Шолохова.
Возвратившись из Дарьино, Шолохов не
остался в Николаевске. В Сталинграде началась беспримерная, по истории битва, и
писатель посчитал, что лучше ему обосноваться одному в Камышине: и связь с
фронтом лучше, и с квартирой для одного оказалось проще, и железная дорога
есть, и аэродром. Так что дальнейшие подробности жизни Шолохова – за камышанами.
Но связи с Николаевкой Шолохов не терял:
изредка бывал и на пленумах райкома партии, и у знакомых, в частности, у
председателя исполкома райсовета А. И. Саранчи.
Источник:
Михаил Шолохов в Николаевске :
Воспоминания, документы, очерки / авт.-сост. М. Ф. Тупиков. – 2-е изд., доп. и
перераб. – Волгоград : Издатель, 2008. – С. 26-28.
Иван Данилов
БОЧКА ЛИГРОИНА
Начиналось лето 42-го года. Война
громыхала уже у Дона…
Возле полевого стана, под горой, в полдень
остановилась полуторка, крытая брезентом, из кабины её вышел человек в военной
форме, спросил о чём-то хлопотавшую около закопченного котла повариху, она
махнула рукой туда, где стоял «Универал», в двигателе которого копался
мальчишка-тракторист и бригадир.
Алёша Филимонов, участковый агроном
Чиганакской МТС, оторвавшись от бумаг, мимолётно взглянул на военного,
направившегося в конец загонки, к трактору, и тут же потерял к нему интерес –
офицеры и солдаты заглядывали к ним чуть ли не ежедневно: то попить воды, то
расспросить о дороге. Агроном стал продолжать свои подчёты, но где-то совсем
рядом послышался детский смех. Алёша выглянул из вагончика и увидел в кузове
автомашины людей – ещё молодую женщину, девушку, может быть, чуть моложе его,
девчонку лет семи и пацана-дошкольника. Там же громоздились какие-то шкафы,
стулья. «Странная команда», - подумал Филимонов и, спрыгнув на землю, посмотрел
вдаль, где военный разговаривал с бригадиром. Бригадир тряс головой, убеждал в
чем-то, прикладывая руку к сердцу. Потом выбросил ладонь в его, Алёшину,
сторону…
Военный подошёл к Филимонову, подал руку:
- Здравствуйте, я – Шолохов.
- Какой Шолохов? – растерялся молодой
агроном.
- Ну, ты в школе «Поднятую целину» изучал?
- Проходили, - ещё более оторопел Алёша.
- Вот я и есть тот Шолохов…
- Так вы же майор… - уставился на шпалы
Филимонов.
- Сейчас все майоры, - невесело отозвался
военный. И продолжал: - Вот в чем дело: прошу я у твоего бригадира бензина, он
говорит, что нет, что сами заправляете трактора лигроином. Но и его не
даёт. Ссылается на то, что не закончена культивация. Вот если ты, агроном,
подпишешь ему сводку о завершении работы, то отпустит он мне два ведра
лигроина.
Подошёл и бригадир. Спросил бесцветно:
- Ну что?
Алёша размашисто махнул рукой:
- Давайте сводку!
И, торопясь, словно боялся передумать,
черкнул химическим карандашом на протянутой бригадиром бумаге.
Шолохов легко поднялся в кузов, загремел
пустой бочкой, скатил её на землю. Следом спрыгнул сам. Глядя на тракториста,
принесшего два ведра лигроина, не очень уверенно спросил:
- Может, целую бочку дадите? А то
заправлюсь я еще где или нет. А мне за Волгу, до самой Николаевки ехать. Семью
туда отвезу, а сам – на фронт…
- Берите бочку! – расщедрился бригадир.
…Через много лет Алексей Тимофеевич
Филимонов вместе с председателем Подтелковского райисполкома Науменко ездил по
хоперским станицам и хуторам. Науменко показывал гостю любимые места Шолохова,
там, где он рыбачил, сиживал у костра. Вспомнилось Алексею Тимофеевичу и своё
давнее, и он рассказал о бочке лигроина.
А вскоре Филимонову позвонил Науменко.
Сказал, что виделся с Михаилом Александровичем, был разговор и о бочке лигроина.
Шолохов помнил про тот случай, попросил председателя райисполкома: «Привези мне
его. Надо отблагодарить человека…»
Источник:
Данилов, И. П. Донской чёбор : миниатюры /
И. П. Данилов. – Волгоград : Нижне-Волжское книжное издательство, 1985. – С.
39-41.
Два очень похожих друг на друга эпизода,
приведённых сознательно в той последовательности, которая показывает спорность
одного из описаний. Бочку лигроина Шолохов получил задолго до того момента,
когда просил бензин, застряв у посёлка Карла Либнехта. Учитывая проблемы с
бензином, которые испытывали в то время работники сельского хозяйства, выглядит
сомнительным и отпуск бензина Шолохову, и обещание Михаила Александровича
снабдить нужным количеством бензина «по записке»…
Так чем же заправили
машину Михаила Александровича в посёлке Карла Либнехта, и что отпустили потом на
нефтебазе – бензин или лигроин? Вопрос остаётся открытым.
Подготовила Марина
Николаевна Урусова
Комментариев нет:
Отправить комментарий