Лицеист Павел Мясоедов

 

Вспоминая первый выпуск Царскосельского лицея, чаще всего говорят о тех, кто его прославил на военной или гражданской службе. Создаётся впечатление, что все выпускники 1817 года были людьми талантливыми. Увы, это не так. Человек, о котором пойдёт речь, не отличался большими успехами в учёбе, и не добился больших успехов после его окончания. Но не рассказать о нём было бы несправедливо, поскольку, возможно, именно его поведение должно восприниматься, как образец лицейской дружбы.

Читая отзывы преподавателей о Павле Николаевиче Мясоедове, диву даёшься – как такой человек мог поступить в лицей, обойдя 8 «конкурентов» (вступительные экзамены держало 38 мальчиков из дворянских семей). Есть предположение, что лицеистом Мясоедов стал благодаря своему древнему роду. Видимо, никаких других вариантов объяснения исследователи лицейских лет Пушкина не находят.

Отцом Павла Николаевича Мясоедова был директором Главной Соляной конторы и сенатор Российской империи Николай Ефимович Мясоедов.

До 12 лет мальчик обучался в Москве в частном пансионе, летом родители отвозили мальчика в подмосковную деревню Сивково (ныне на территории Одинцовского района Московской области), где Николай Ефимович Мясоедов выстроил деревянный господский дом на берегу реки Бутыньки.

Нельзя исключить возможность знакомства Мясоедовых с семейством Пушкиных, как ближайших соседей. Юного Сашу Пушкина с 1805 по 1810 год родители каждое лето привозили к бабушке по матери Марии Алексеевны Ганнибал, проживавшей в расположенное неподалеку от Сивкова усадьбе Захарово. Соседи могли ездить друг к другу в гости. Встречи также могли происходить и на богослужениях в Спасо-Преображенском соборе в Больших Вязёмах, имении князей Голицыных, что находилось на полпути между Сивковом и Захаровом.

Таким образом, мальчики-ровесники Александр Пушкин и Павел Мясоедов могли знать друг друга еще до отъезда в Царское Село, где они в 1811 году в возрасте двенадцати лет одновременно поступили на первый курс вновь открытое учебное заведение – Царскосельского лицея.

В Лицее Павла Мясоедова поместили в комнату с № 41.

В учебе Павел Мясоедов никогда не блистал успехами, прочно занимая по успеваемости последнее, 29-е, место. Вот какую характеристику получил он после первого года обучения в «Табели, составленной из поданных ведомостей гг. Профессоров, адъюнкт-профессоров и учителей: 1) об успехах, 2) о прилежании, 3) о дарованиях воспитанников Императорского Царскосельского Лицея, какие оказали они с 19 марта по ноября 1812 года», подписанной директором Василием Малиновским:

«Мясоедов (Павел), 13-ти лет. Способности его весьма ограничены; слабого понятия, слабой памяти, самолюбив, докучлив, пылок; несмотря на то, он с трудом удостоверялся в своих недостатках; теперь чем более познает их, тем более теряет самолюбия, и тем более старается награждать слабые свои способности прилежанием, покорностию и усердием».

А такую характеристику Мясоедову дает через четыре года, 22 марта 1816 года, по окончании пятого курса, новый директор Лицея Егор Энгельгардт:

«Никто так хорошо и элегантно не одевается, никто так изящно не разглаживает своей челки. Никто не умеет так изящно пользоваться своим лорнетом, никто не хотел бы так, как он, уже сейчас стать гусаром, но никто меньше его не пригоден и не имеет охоты к серьезным занятиям. Так как он всё же исключительно высокого мнения о себе и о своих познаниях, то при выговорах он, где только смеет, бывает груб и у гувернера и инструктора происходят с ним иногда сцены».

Впрочем, А. П. Куницын, профессор нравственных и политических науки, в 1812 году, замечая, что Мясоедов «не понятен», «занимается предметами вовсе без размышления и сказывает весьма мало успехов», отмечал, что тот «имеет добрый характер, очень чувствителен». Гувернер Чириков писал о Мясоедове, что тот весьма самолюбив, горяч, груб, но признателен и прилежен.

Очевидно, эти качества позволяли Мясоедову легко сносить то, что он был у лицеистов объектом постоянных насмешек за свою тупость и умственное убожество. Множество прозвищ, какими наградили его товарищи, говорит само за себя: «Глупой», «Осло-Домясов», «Мясожоров», «Мясин» (последние за свой завидный аппетит).

Сохранилось четыре номера рукописного журнала «Лицейские мудрецы», в котором были помещены «Исповедь Мясожорова» и шаржи на него. Староста Яковлев, умело подражавший голосу и манерам лицеистов и преподавателей, особенно удачно пародировал Мясоедова.

По окончании Лицея, 9 июня 1817 года, ввиду низких результатов, показанных на выпускных экзаменах, Павел Мясоедов был выпущен в армию, получив чин X класса Табели о рангах.

После Лицея Мясоедов поступает в Оренбургский уланский полк корнетом. В августе 1817 г. директор лицея Е. А. Энгельгардт писал Матюшкину: «Мясоедов дурачится и глупит, как и прежде; вскоре после пожалования его в офицеры поссорился и подрался с каким-то писарем, за что просидел под арестом две недели. Разумеется, что Мясоедов не иначе дерется, как кулаками».

Долго в армии он не прослужил, выйдя в 1818 году в отставку по болезни. В 1821 году он снова поступил на военную службу прапорщиком в Гродненский гусарский полк, а в 1823 году опять вышел в отставку по болезни.

В том же году Мясоедов женился на побочной дочери богатого тульского землевладельца А. С. Мансурова Надежде.

После женитьбы Мясоедов некоторое время служил в Министерстве юстиции, а затем ушел и с гражданской службы и поселился с семьёй у родственников в Мясоедове. В 1829 году он писал И. И. Пущину: «Я сделался сельским совсем жителем: живу в 12-ти верстах от Тулы».

Имение Мясоедово, однако, долго не попадало в собственность Павла Николаевича. В формулярном списке 1828 года он писал: «Имения за мною и за братом моим ныне ещё никакого нет». В 1829 году село Мясоедово, за которым числилось 119 «душ мужеска пола» все еще принадлежало принадлежало отставному прапорщику Ефграфу Пименовичу Мясоедову, двоюродному деду Павла, который умер в 1848 году, не оставив потомства. Только тогда Павел Мясоедов стал хозяином собственного имения.

В конце жизни Павел Николаевич ставший к тому времени отцом семерых детей, переехал в Петербург, где умер 3 ноября 1868 года. Мясоедов Был похоронен на Смоленском кладбище, до нашего времени могила его не сохранилась.

Мясоедов много лет принимал участие в сплочении лицейского братства. Один из лицейских товарищей в письме к В. Вольховскому в 1829 году рассказывал, что Мясоедов в Туле «поставил себе за долг всех через сей город проезжающих лицейских у заставы встречать шампанским».

В январе 1829 года, узнав, что рядом с ним поселилась родная сестра его соученика по Лицею Ивана Пущина Екатерина, в замужестве Набокова, Мясоедов устанавливает с ней знакомство и отправляет своему лицейскому товарищу Жанно письмо, вложив его в конверт письма Екатерины Ивановны брату.

Из письма Мясоедова Пущину:

«Любезный, милый друг мой Иван Иванович, пишу к тебе и сим желал бы выразить, как много сердце мое берет в горе твоем живого участия; может быть, рука моя умела б описать всю силу дружбы и с детства привязанности, кои я питаю, и перо в сем случае есть дурной доверитель наших чувств — потому и не распространяюсь. <...>

Порадуй меня, друг мой, дай знать <...>, чем могу служить тебе, уведомь, не можно ли тебе чего выслать, прошу тебя, будь откровенен, не откажи мне в сей отраде...

Прощай, друг и брат, будь здоров и помни совершенно тебе преданного и любящего крепко Павла Мясоедова»

Письмо Мясоедова до Пущина дошло дошло и изрядно удивило и обрадовало адресата. Вот что Пущин писал 14 марта 1830 года Знгельгардту:

«Скажите что-нибудь о наших чугунниках, об иных я кой-что знаю, из газет и по письмам сестер, но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо — признаюсь, никогда не ожидал, но тем не менее был очень рад».

Таким образом, Мясоедов стал вторым из лицейских друзей, после Пушкина, кто написал Пущину в сибирскую ссылку.

Неизвестно, получила ли эта переписка продолжение (скорее всего нет, Пущин был осторожен, боясь повредить своим друзьям, навлечь на них неприятности за общение с «государственным преступником», но этот поступок свидетельствует о проницательности Куницына, подметившего доброту Мясоедова.

На празднование 25-летия Лицея в октябре 1836 года Мясоедов специально приехал в Петербург. 15 октября 1836 года Павел Мясоедов угощал лицейских товарищей роскошным обедом, на котором были, в частности, Пушкин и Корф. А 19 октября 1836 года состоялся празднование лицейской годовщины у на квартире М. Л. Яковлева, в организации которого самое деятельное участие принял Мясоедов.

О том, как прошло это празднование 19 октября, Яковлев, лицейский староста, вскоре писал Владимиру Вольховскому на Кавказ: «Прежде всего надо сказать тебе, что к этому времени приезжал в Петербург из деревни Мясоедов и натворил много чудес. Он вытащил из норы Гревеница, который никогда не являлся к нам на праздник, и отыскал Мартынова, словом, действовал мастерски».

... Это был последний День Лицея в жизни Пушкина, скончавшегося 29 января 1837 года после дуэли с Дантесом.

После смерти поэта первый выпуск Лицея вновь собрался отдельно лишь 19 октября 1851 года. В 1850-е годы П. Н. Мясоедов продолжал жить в деревне. В архивных документах этих лет он значился «алексинским помещиком».

В конце жизни Павел Николаевич переехал в Петербург, где умер 3 ноября 1868 года. Был похоронен на Смоленском кладбище, но до нашего времени его могила не сохранилась. Мясоедов будто бы специально приехал умирать поближе к Царскому Селу и Лицею, самому яркому воспоминанию своей жизни.