Михаил Шолохов в воспоминаниях современников

В 2020 году исполняется 115 лет со дня рождения Михаила Александровича Шолохова. К юбилею писателя, чьё имя носит наша библиотека, мы начинаем готовиться уже сейчас. Изучаем материалы, которые раньше не попали в поле нашего зрения. И по мере нахождения новых для нас фактов, будем знакомить с ними вас, наши читатели!

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию несколько страничек из первого тома сборника «Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников», из которых вы можете составить представление и о проблемах, с которыми сталкиваются шолоховеды, и о некоторых фактах из биографии писателя. Во время встреч с рабочими и начинающими писателями, он рассказывал о том, как обычно работает.

Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников : в 2 кн. Кн. 1. 1905-1941 гг. / сост. В. Петелин. – Москва : Центрполиграф, 2005. – 813 с.

В.В. Петелин

Когда Шолохов умер, мир стал на голову ниже в своем духовном росте, опустилась нравственная планка, словно перестал действовать тот совестный суд, который всегда живет в сердце русского писателя. Пожалуй, точнее других это душевное состояние выразил Владимир Чивилихин в 1967 году в письме в Вешенскую – после того, как в издательстве «Советская Россия» была отпечатана его книга «Земля в беде», но весь тираж был «изрублен в лапшу». Никто не заступился, никто не одернул всесильную цензуру… Оставалась одна высшая инстанция – Шолохов… И Чивилихин написал: «…Иногда мысли заедают и жить не дают, думаешь – не сесть ли на самолет и не слетать ли к Шолохову, посоветоваться…» Только сейчас мы узнаем, что и Шолохов был связан по рукам, как говорится, и ногам, и самого его «корежили» так, что после вмешательства высокого начальства пропадало желание писать вообще.

Вот это желание – посоветоваться – возникло и у меня сорок лет тому назад, после того, как ученый совет филфака МГУ утвердил тему моей кандидатской диссертации, и я окунулся в море литературы о Шолохове и его произведениях… И прежде всего меня поразило громаднейшее отличие героев Шолохова от того, что о них писали маститые критики и ученые; особенно Григорий Мелехов никак не укладывался в те рамки, которые уготовили ему эти критики и ученые, все как один – узнал я впоследствии – находившиеся в плену вульгарного социологизма… «Наверное, Шолохов не знает о той ерунде, которую о нем пишут», – подумал я. И написал многостраничное письмо с критикой прочитанных о Шолохове сочинений. Со всем пылом юности доказывал, что Шолохов не осуждает, а любит казачество, что «Тихий Дон» – это не «торжество голытьбы и большевиков», а гневный протест против расказачивания, в сущности, «реквием» – не помню, кто первый это сказал, – по всему русскому казачеству, работящему крестьянству, по всей дореволюционной России. И Григорий Мелехов – любимый герой писателя, воплощающий лучшие черты русского национального характера, а донское казачество – часть, может быть, лучшая, русского народа…

Написал письмо и стал ждать ответа, конечно, ответа-одобрения… Две недели в Вешенскую, две – обратно, так я решил, но проходит месяц, другой, а ответа нет… Ну, думаю, придется «ловить» Михаила Александровича в Москве. Лишь после выступления на II съезде советских писателей он, побежденный нашим настойчивым желанием повидаться с ним, пригласил нас, меня и моего друга Славу Петрова… Об этой встрече я писал в своих книгах. Здесь лишь повторяю, что был переполнен критическим пафосом и, улучив момент, спросил его об отношении к тому, что пишут о нем критики и ученые.

– А зачем вам критикой-то заниматься? – как бы вслух размышлял Шолохов, отвечая на мой вопрос. – Вы еще молодые, попробуйте написать о чем-нибудь близком и дорогом, об отце, о матери. Возьмите и напишите о студентах и преподавателях университета. Как видится вам жизнь, так и пишите, отбор жизненных явлений сам собой произойдет. Вот Виталий Закруткин, начинал он как ученый, тоже в аспирантуре учился, преподавал в Ростовском университете, а сейчас написал хорошую книгу. Это полезнее, чем критикой заниматься…

Вскоре после этой встречи, летом 1956 года, я написал кандидатскую диссертацию, частично опубликовал в журнале «Филологические науки», опубликовал еще несколько статей, в 1961 году защитил диссертацию, и лишь в 1965 году появилась моя книга «Гуманизм Шолохова», после выхода которой началась многолетняя дискуссия с Л. Якименко, В. Гурой, И. Лежневым (с его книгами) и другими литературоведами, которые утверждали, что Шолохов в образе Григория Мелехова показал отщепенца, оторвавшегося от народа, растерявшего в характере все хорошее, и нет ему места в новой начинающейся жизни…

Весь пафос моей книги, переизданной в 1974-м и 1986 годах, прямо противоположный… Но не буду «носиться мыслью по деревьям, серым волком по земле, сизым орлом под облаками», дабы не возвеличить в ваших глазах то, что было сделано почти сорок лет тому назад… Законы нашего «круглого стола» как раз и диктуют мне – не растекаться мыслью по древу, а переходить к сути нашего обсуждения.

А суть в том, что в 1974 году в Париже вышла книга Д* «Стремя Тихого Дона» с предисловием Александра Солженицына, в которой Шолохов – в какой уж раз! – обвинялся в использовании чужого сверхталантливого произведения. Солженицын вспоминает, как еще 12-летним мальчиком он в Ростове слышал, что Шолохов «нашел готовую рукопись… убитого казачьего офицера и использовал» в своем «Тихом Доне». Более того, он обвиняет и Александра Серафимовича в том, что тот, дескать, знал истинную правду, знал творческую историю «Тихого Дона», но, из патриотических соображений, скрыл ее, унес с собой смертельный «грех» неправды. «Впрочем, и по сегодня, – утверждает Солженицын, – живы современники тех лет, уверенные, что не Шолохов написал эту книгу. Но, скованные всеобщим страхом перед могучим человеком и его местью, они не выскажутся до смерти».

Через год была напечатана книга Р. Медведева, сначала на французском, а еще через два года – на английском. Проблема все та же – кто написал «Тихий Дон»?

Американский профессор Герман Ермолаев убедительно показал непрофессионализм как Д*, так и Р. Медведева; некоторые западные ученые использовали даже ЭВМ для того, чтобы узнать – кто же написал «Тихий Дон»?

Таким образом возник «заговор» против Шолохова, о котором добротную статью написал Владимир Васильев в журнале «Молодая гвардия» (1991. № 11–12).

От этого «заговора» уже невозможно отмахнуться как от какой-то мелкой чепухи. Эта чепуха превратилась в серьезную болезнь общества, потому что стоит заговорить о Шолохове, как тут же возникает все тот же вопрос: «Так кто же написал «Тихий Дон» – Шолохов или Крюков?» Этот вопрос задавал мне совсем недавно и один из космонавтов, доктор наук, крупный общественный деятель, спрашивали об этом же и студенты, и преподаватели университета в городе Элисте…

Вопрос вроде прояснился давным-давно, вроде бы рухнули все «опоры» концепции Солженицына и его сподвижников, но средства массовой информации снова и снова возбуждают интерес к этой «пикантной проблеме». То появится статейка в «Огоньке», то в «Новом мире», выскажется еще где-нибудь какое-то сомнение, и получается, нет ни одного факта, но имеются сомнения… Уж даже «Известия» в статье «Тихий Дон» из спецхрана» (17 ноября 1993 г.) и то констатируют: «развеяна еще одна литературная мистификация», – а непрофессионалы-критики и просто читатели все еще спорят… Да, средства массовой информации основательно поработали, чтобы широко оповестить о нелепых выводах ненавистников, а скорее – завистников Шолохова.

И надо сознаться, что есть в этом и наша вина. Правильно писали «Вопросы литературы», открывая дискуссию по этим проблемам: прошло много лет со дня публикации «Тихого Дона», а до сих пор «еще нет ни академического издания этой эпопеи, ни подробной, документированной биографии М. Шолохова», и никакие отговорки не могут оправдать подобного бездействия. Много лет в ИМЛИ существует Шолоховская группа… Уже сейчас можно отметить ряд интересных публикаций Владимира Васильева, Сергея Семанова, Виктора Левченко, Федора Бирюкова… Но главное, чем занята группа, как раз и состоит в подготовке академического издания «Тихого Дона». Работа незаметная, кропотливая, требует максимальной ответственности. И к 90-летию М.А. Шолохова мы постараемся серьезно продвинуться в осуществлении поставленной цели.

М. Незнамов

Беседа с писателем

Осенью 1934 года Шолохов приехал в Ростов. Рабочие Лен-завода обратились к Михаилу Александровичу с просьбой поделиться впечатлениями о первом Всесоюзном съезде писателей. Шолохов с охотой пошел на завод. Встреча с рабочими – железнодорожниками была дружеской, поистине радостной. О ней писатель не раз вспоминал позже и в Ростове, и у себя в Вешках.

В тот же день вечером в кабинете рабочего-автора состоялась беседа Шолохова с молодыми начинающими писателями.

К восьми пришли все, кто хоть краем уха слышали о предстоящей встрече. Были писатели – друзья Михаила Александровича, слушатели кабинета, литкружковцы, журналисты.

Шолохов пришел запросто. Сел за стол, закурил трубку. Писатель А. Бусыгин, как всегда, начал с шутки:

– Мы думали, что народу будет меньше. Но ничего – лишние не помешают… Беседовать будем по конкретным вопросам нашей творческой работы. Кто желает?

И началась одна из тех бесед, которые надолго западают в память. Писатели и литкружковцы забросали Шолохова вопросами, как он работает, пользуется ли записной книжкой, что читает, почему у Нагульнова такая гулящая жена и т. д.

Шолохов отвечал сдержанно, скупо, без всякой рисовки. Иногда отделывался одной фразой, подчас колкой. Но бывали моменты, когда писатель, сжимая в руке трубку, говорил прямые, резкие, обличающие слова. У меня сохранилась почти стенографическая запись этой незабываемой встречи…

Прошло почти шесть лет. Как правдивы и, главное, верны на сегодня высказывания Шолохова.

– У нас раньше были книги, где печатали биографии писателей, помещались фотографии – писатель с ружьем, за рабочим столом и т. д. Я не помню, какой же писатель заявил, что он может работать только в определенное время: от 8 до 12 утра, а потом завтракает, пишет только пером рондо и прочее.

Я к разряду таких писателей не принадлежу, и режима у меня нет. Пишу, когда есть возможность писать, допустим, я сажусь работать утром, а ко мне приходит какой-нибудь колхозник или колхозница с неотложным для нее делом, приходит с хутора. Не могу же я принять ее только после обеда. Нужно бросать работу и выслушивать. А пока говорю с ней, приходит другой, и рабочий распорядок ломается.

Один из товарищей задает вопрос: как Шолохов собирал материал, в частности, для «Поднятой целины»?

Михаил Александрович, улыбаясь, отвечает:

– У меня, конечно, не было хождения и собирания фактов. Мне не нужно было собирать материал, потому что он был под рукой, валялся под ногами. Я не собирал, а сгреб его в кучу. Поживите в колхозе месяц, и люди пойдут к вам гужем.

– Какое место занимает в вашей работе записная книжка?

– По сути, у меня нет такой, в буквальном смысле слова писательской книжки. Если записываю, то очень мало. Запишешь какой-нибудь удачный образ или сравнение, а остальное как-то держишь в голове.

– Как вы относитесь к композиции произведения?

– Когда я начал писать «Тихий Дон», то убедился, что мне при всем желании не удастся достигнуть такой композиционной цельности и соответственности, какой бы хотелось. Приходилось перемежать огромное количество событий, фактов, людей. В силу этого происходил прорыв, когда о человеке я забывал и он оставался вне сферы моего внимания длительное время. По сравнению с «Тихим Доном» «Поднятая целина» композиционно расположена лучше. В ней меньше людей. Мне не приходилось бросаться с Дона на Кубань, менять постоянно место действия.

– Бывает ли у вас желание или необходимость прыгать через главу? – спросил один из прозаиков.

– Одно время в «Поднятой целине» я главу о соревновании написал самостоятельно. Написал по соцзаказу и думал, что возьму и вставлю ее в общий контекст повести. А позже эта глава оказалась почти чужеродной частицей. Мне стоило больших усилий, чтобы не получилось какой-то обрывистости. Поэтому не советую прыгать. Легче пишется, когда повествование идет своим порядком, тут гарантия от всяких неприятностей.

– Есть ли у вас потребность, товарищ Шолохов, прочитать только что написанную главу писателю или другу?

– У меня такой потребности не бывает, чтобы записать и тотчас же бежать и кому-то показывать. Напишешь и очень долго остаешься с написанной вещью наедине, чтобы все самому продумать.

Слушатель кабинета рабочего-автора задает один из самых волнующих вопросов: каким должен быть современный писатель?

– У нас немало безтемных писателей, – говорит Михаил Александрович, – которым не о чем писать. Прозаики, исчерпав себя темой о гражданской войне и первоначальных годах строительства, не знают, о чем писать, потому что ничего не знают. Живут они в Москве. Постоянно видят одних и тех же людей, ходят в гостиницу играть на биллиарде, выступают на вечерах, руководят каким-нибудь литкружком и не пишут.

Предо мной вопрос о теме не стоит. Я нахожусь в других условиях и считаю, что мог бы дать взаймы три – четыре темы прямо с материалами. Отсюда я делаю вывод, не знаю – может быть ошибочный, – что писателю, который хочет работать и расти, необходимо каким-то образом прикрепиться к материалу, и более или менее крепко, а не в порядке творческой командировки на месяц.

На другой день мы встретились с Михаилом Александровичем на квартире одного из писателей. Шолохов рассказывал с чудесными подробностями о своей поездке за границу. Издеваясь над спутником-москвичом, восхищавшимся Европой, Михаил Александрович признался:

– Черт его знает почему, а за рубежом я с любовью вспоминал Москву, Дон, Вешки. Чувство родины – великая штука, товарищи! Этим чувством должно быть пронизано каждое произведение писателя.

Я. Добрынин

Встреча, оставшаяся в сердце

30 лет назад рабочие паровозоремонтного завода имени В.И. Ленина выразили желание встретиться со своим замечательным земляком – писателем Михаилом Александровичем Шолоховым.

…Случилось это летом 1934 года. Лензаводцы направили в станицу Вешенскую старейших рабочих – товарища Рудяка и Когана, чтобы пригласить писателя в гости.

Вешенцы встретили делегатов радушно. Прославленный писатель внимательно выслушал их рассказы о заводе, славных революционных и трудовых традициях паровозоремонтников.

В день отъезда станичники тепло проводили стариков, а Михаил Александрович еще и еще раз повторил:

– Передайте товарищам, что обязательно приеду к ним.

О приезде Шолохова в Ростов коллектив завода узнал 3 октября 1934 года. Трудно передать радость, с которой автозаводцы встретили эту весть. 4 и 5 октября на предприятии проводились массовые субботники по чистоте под лозунгом: «Встретим культурным заводом мастера культуры М. Шолохова».

А наутро 6 октября большая группа рабочих и жителей города собралась на вокзале встретить любимого писателя. В руках – букеты цветов.

Вначале Шолохов отправился во Дворец культуры железнодорожников, где его ожидали ветераны труда, состоялась задушевная беседа писателя с читателями. Михаил Александрович рассказал о только что прошедшем Первом съезде писателей СССР, о людях, ставших прототипами героев «Поднятой целины», о хлеборобах, создающих высокопродуктивное колхозное хозяйство на Дону.

Вечером на фронтоне Дворца культуры железнодорожников вспыхнули слова транспаранта: «Привет тов. Шолохову – ударнику советской литературы, инженеру человеческих душ». Зал был битком набит. В президиуме заняли места сотрудники партийных и советских организаций района, руководители управления дороги и завода, почетные железнодорожники, а также ростовские писатели А. Бусыгин и Г. Кац.

Затем на сцену вышел М. Шолохов, встреченный бурными аплодисментами. Он начал выступление словами:

– От имени правления Союза советских писателей передаю горячий привет рабочим Ленинского завода, вписавшего не одну героическую страницу в дело революционного освобождения России.

Присутствующие внимательно выслушали доклад Шолохова о значении съезда, о жизни и работе писателя, о его творческих планах.

– Я получаю десятки писем в день от людей различных профессий и должен сказать, что необычайно требовательным стал наш читатель. Рабочий читатель вдохновляет нас, писателей, в творческом труде.

После доклада рабочие задали Михаилу Александровичу десятки вопросов, особенно о творческом пути автора, о судьбах героев «Тихого Дона», «Поднятой целины». Разнообразие событий, конфликтов, характеров, столкнувшихся в великой битве нашей эпохи, – все это было близко сидящим в зале. Ведь большинство из них являлись участниками гражданской войны, дрались бок о бок со Штокманами и Кошевыми, отстаивая родную Советскую власть. В суровые годы коллективизации по призыву партии в числе тысячников, пятитысячников и двадцатипятитысячников коммунисты – рабочие завода уходили в донские станицы, где с Давыдовыми и Нагульновыми утверждали в битвах новую революционную действительность.

Более трех часов длилась эта незабываемая встреча.

На другой день М. Шолохов подробно ознакомился с заводом. Он осмотрел все цехи, беседовал с рабочими. А несколько позже в редакции многотиражной газеты «Ленинец» собрались редакторы стенных газет, рабкоры, начинающие молодые писатели. Михаил Александрович, весело поздоровавшись, начал беседу.

На ярких примерах он учил, как обращаться с материалом, предупреждал: «Пишите о том, что хорошо знаете».

– Недавно читал я произведение одного рабочего, который пишет, что в августе ходят желтые пушистые гусята. Читая такие книги, колхозники говорят: «Ну как можно верить таким писателям». Чтобы быть писателем правдивым, надо вдумчиво и глубоко осмысливать материал. Без этого не было и не будет настоящего произведения.

Шолохов дал очень много советов, какой должна быть стенная газета, как писать заметки.

– Решая технические вопросы, никогда не забывайте человека, который своими заботами, радостями и страданиями создает жизнь на земле.

Когда провожали своего великого земляка, комсомольцы подарили ему полный набор автоинструмента, изготовленного ими в дни пребывания Шолохова на заводе. Ему желали хорошего здоровья, многих лет жизни и творческих успехов, высказывали надежду, что в далекой Африке, Азии, Америке, Европе «Тихий Дон» станет образцом великих свершений, выводящих человечество на новую историческую дорогу.