По следам старых запросов: "обзор закладок"

В фонде нашей библиотеки хранятся академические журналы за несколько десятилетий. В 1990 - начале 2000 годов они пользовались неизменным спросом у наших читателей – студентов и преподавателей вузов. Интернет создал им конкуренцию, и обращений к печатным журналам стало намного меньше. Но остались следы былой популярности этих изданий в виде закладок, которые оставляли читатели на страницах журналов.

Старые издания хороши тем, что, просматривая их, ты вдруг обнаруживаешь ответы на сегодняшние вопросы, понимая причины происходящего. «Новое – это хорошо забытое старое!», - вспомнили мы, и решили посмотреть – а что же интересовало наших читателей десять лет назад, что они «не дочитали» (ведь, они оставляли закладку, собираясь вернуться к нужной статье). Самыми популярными журналами, судя по количеству оставленных в них закладок, были «Социс (Социологические исследования)» и «Полис (Политические исследования)».

Предлагаем вашему вниманию необычный обзор – обзор старых запросов, форму которого мы обозначили, как «обзор закладок».

 Сейчас уже сложно точно сформулировать запросы, с которыми к нам обратились много лет назад читатели, но, просматривая отмеченные ими статьи, мы можем говорить о группах запросов, связанных с определённой темой или местностью. Постараемся рассказать о некоторых наиболее интересных с нашей точки зрения публикациях.

1. Большое внимание студенты прошлого десятилетия уделяли политологии. Их интересовала выборная система, формирование политических режимов в отдельных регионах, политическая модернизация, усложнение мировой политической системы и т. п.

Вот перечень статей, которые были заложены закладками:

Борисов, С. В. Актуальный политический режим в Нижегородской области: Становление в 1990-е годы. / С. В. Борисов // Полис. – 1999. - № 1. – С. 98-115

Зеленко, Б. И. Финансово-промышленные группы в российском политическом процессе / Б. И. Зеленко // Социс. – 2005. - № 5. – С. 108-113.

Крыштановская, О. В. Формирование региональной элиты: принципы и механизмы / О. В. Крыштановская // Социс. – 2003. - № 11. – С. 3-13 : табл.

Ланцов, С. А. Российский исторический опыт в свете политической модернизации / С. А. Ланцов // Полис. – 2001. - № 3. – С. 93-102.

Лапкин, В. В. Концепция эволюционного усложнения мировой политической системы. Взгляд из России / В. В. Лапкин, В. И. Пантин // Полис. – 2006. - № 1. – С.157-174.

Овчинников Б. В. Электоральная эволюция: пространство регионов и пространство партий в 1995 и 1999 годах / Б. В. Овчинников // Полис. – 2000. - № 2. – С. 68-79 : ил.

Пастухов, В. Б. Балканский синдром: история болезни / В. Б. Пастухов // Полис. – 1999. - № 2. – С. 114-121.

Холодковский, К. Г. Парламентские выборы 1999 года и партийное структурирование российского общества / К. Г. Холодковский // Полис. – 2000. - № 2. – С. 45-53.

Щербинина, Н. Г. Цветовая классификация политических лидеров России, или Лидер белый, красный и черный / Н. Г. Щербинина // Полис. – 2000. - № 4. – С. 94-104.

Ярская-Смирнова, Е. Р. Социальная политика и гендер в риторике предвыборной борьбы / Е. Р. Ярская-Смирнова // Социс. – 2002. - № 1. – С. 55-61.

Ясносокирский, Ю. А. Политико-правовые механизмы предотвращения и регулирования конфликтов в рамках ОБСЕ / Ю. А. Ясносикорский // Полис. – 1999. - № 5. – С. 165-169.

Для нас интересной показалась статья Н. Г. Щербининой о цветовой классификации политических лидеров России, в которой рассматривались портреты наших современников – Бориса Николаевича Ельцина и Владимира Владимировича Путина. Сначала проясним, на какой основе производится деление политических лидеров по цвету: «Речь идет о цветовом архетипе власти, точнее властителя. Чтобы глубже разобраться в данной проблеме, обратимся к концепции В.Тэрнера, где дается онтологическая трактовка цветовой классификации. Тэрнер считает, что любую форму дуализма, к примеру оппозицию правого и левого, необходимо рассматривать как часть более широкой, трехчленной классификации, включающей в себя белое, красное и черное. Белое в целом обозначает "благо", в частности силу и ее источники, жизнь, главенство или власть, щедрость и т.п. С этим цветом связаны представления "о гармонии, традиции, чистоте, о явном, публичном, общепринятом и законном". Белое символизирует культ предков и корпоративность (в т.ч. практику "справедливого дележа"). При этом "белизна, более чем любой другой цвет, представляет божество как сущность и источник всего, а также как всеобщего хранителя". Красное амбивалентно: "красные вещи... могут одновременно приносить добро и зло", но в любом случае обладают качеством "силы". Красное обычно ассоциируется с кровью, которая может быть "хорошей" и "плохой". Чернота же есть зло вообще: смерть, тьма, несчастье, колдовство и т.п. Как смерть и отрицание черное представляет собой эмблему всего тайного, неизвестного и темного. Итак, по Тэрнеру, белое позитивно, красное амбивалентно, а черное негативно. В то же время ученый предостерегает от однозначного толкования символики черного. В архаике жизнь воспринимается как чередование смертей и новых рождений, поэтому связанное с черным понятие "смерти" лишено окончательного характера и часто означает конец определенной стадии развития. Так, при инициации имеет место символическая смерть - "период бессилия и пассивности" между двумя жизненными циклами, когда активной силой выступает дух предков. Не вызывает сомнений, что многие символические значения белого и черного образуют антитетические пары: "благо - зло", "отсутствие несчастья - несчастье", "жизнь - смерть", "здоровье - болезнь", "свет - тьма" и т.д. Однако, по наблюдению Тэрнера, в социально-ритуальном контексте пару с белым, как правило, образует красное (причем "белизна" обычно идет с отцовской стороны, а "краснота" - с материнской). Черный символ часто выступает в скрытом виде, так что перед нами нередко вырисовывается бинарная бело-красная система классификации. В целом белое и красное ассоциируются с силой, а черное означает бессилие.

Цветовая триада использовалась Франком для классификации идеологических направлений: либералы - белые, монархисты - черные, а социалисты – красные»

В каком же цвете видит Владимира Путина Щербинина?

«Итак, дряхлого "отца" сменил молодой продолжатель. Вначале (еще до посвящения во власть) артикулировалась преимущественно красная цветовая символика нового лидера, "красная", повторю, не в плане идеологии, а как политическая метафора жизни вообще и жизненной энергии, в частности. Затем (в период "исполнения обязанностей" и президентской гонки) символическая "экипировка" Путина усложнилась за счет цветового комбинирования. На этом этапе уже отчетливо выражена красно-белая символическая гамма. С одной стороны, он - красный лидер, т.е. политический герой с чертами спасителя Отечества; его вторая половина, "спутница жизни" -Держава. В предвыборном письме-обращении Путина к россиянам мы видим образы двух крепостей: "вражеской" (чеченской) и "нашей" (российской). Однако, хотя накануне выборов "вражеская" тема использовалась как козырная карта в политической игре, победа над врагами - лишь первая ступень на пути героя, его конечная цель - возрождение социума. Мифема борьбы в его образе задана главным образом потому, что без победы нет и возрождения. Тема "святого причастия" от зла здесь так же очевидна: победив "чудовище", герой многократно усилился бы и бросил полученные символические ресурсы на спасение своего народа. С другой стороны, в образе нового лидера неизбежно стали появляться "белые" составляющие, причем роль подобных символов и символических ассоциаций постоянно растет. В своей "белой" ипостаси Путин предстает в качестве хранителя народа, с которым связаны надежды на справедливый дележ и материальный достаток. Он ассоциируется с порядком и покровительством в целом (что, в частности, было акцентировано в его инаугурационной речи). Путин сегодня - безусловно "хороший" властитель в противовес всему "плохому" вообще. Мы можем отыскать в его образе почти все перечисленные Тэрнером символические характеристики "белизны": силу, власть, жизнь, моральную чистоту, культ предков, традицию корпоративности. Подобно тому, как это было в архаическом порядке, каш новый лидер призван аккумулировать гармонию, чистоту, законность и мораль. Путин - самый свежий пример оживления мифа в политике. Однако я далека от того, чтобы считать его эталоном "чистого типа" (да и все его трансформации еще впереди). В истории России цветовой четкостью отличались лишь немногие лидеры, и частности Петр 1 - "красный царь" (кровавые жертвы но имя Отечества и неуемная жизненная энергия) и Сталин -"белый вождь" (божество). Что касается Грозного, то он относится к смешанному красно-белому типу (жертв, конечно, немало, но они - враги, а сам царь от Бога, т.е. "белый"). Собственно говоря, в современной политике трудно дифференцировать "большого белого вождя" и традиционного "красного монарха", здесь гораздо больше общего, чем различий. Отличает их только одно: наличие божественного ореола, буквальная сакрализация Отца Отечества».

Ещё одна статья из приведённого списка – ещё один политический лидер. На основе статьи С. В. Борисова о политическом режиме Нижегородской области в 1990-е годы можно делать выводы о результатах деятельности на посту губернатора этой области Бориса Немцова. Статья весьма интересна и проливает свет на многие черты личности политика, о которых мы уже успели забыть за двадцать лет.

Вот что в частности, привлекло наше внимание при просмотре статьи:

«Сложившийся на сегодняшний день политический режим в Нижегородской области не вполне типичен по рассматриваемому признаку. Если в подавляющем большинстве регионов костяк правящей группы формировался из тех или иных прослоек советской партийно-хозяйственной номенклатуры -это могли быть ее первый или второй эшелоны, комсомольская, директорская или даже маргинальная номенклатура, - то здесь социальный субстрат, из которого она сложилась, можно определить разве что как "разночинский". Траектории карьерных биографий представителей политико-административного управленческого корпуса - этого эпицентра формирования правящей группы в регионе - предельно разнообразны: здесь и выдвиженцы первой демократической волны, и советские чиновники среднего (и выше) уровня, и деполитизированные специалисты-технократы. Истоки подобной кадровой пестроты восходят к периоду формирования областной администрации в конце 1991- начале 1992 г., когда назначенный ее главой тридцатидвухлетний народный депутат РСФСР, физик и радикальный демократ Борис Немцов решал проблему заполнения аппарата исполнительной власти. Из-за явной недостаточности собственных кадровых ресурсов Немцов был вынужден использовать самые разные источники; а часть назначений была попросту вынужденной - по причине отсутствия приемлемых альтернатив. Пять человек из нижегородской депутации РСФСР были приглашены на руководящие посты в администрацию главным образом потому, что Немцов знал их по совместной парламентской деятельности. В дальнейшем кадровая политика губернатора сохранила импровизационный характер, в результате чего формирование руководящего состава областной администрации и прямо или косвенно подконтрольных ей властных структур происходило ситуативно, без признаков системности. Это сохранило "разночинское" лицо нижегородской власти, тем более что и состав представительных органов и области, и региональной столицы - вот уже в третьем созыве - неоднороден с точки зрения социального статуса. По мере укоренения нового режима происходила, впрочем, рутинизация его кадрового состава: нововыдвиженцы либо вытеснялись из властных структур, либо сами превращались в обыкновенных чиновников; принципы субординации и чиновной дисциплины снова начинали доминировать над новационными интенциями; социометрические параметры региональной элиты в целом и управленческого корпуса - в частности, оказывались все ближе к значениям, соответствующим традиции и нормам обыденности. Эта тенденция получила свое логическое завершение после избрания в 1997 г. губернатором области И.Склярова. Кадровая политика нового губернатора в значительно большей степени отмечена чертами традиционной номенклатурной культуры».

«Этот региональный авторитаризм представляет собой кальку со сложив шейся структуры центральной власти, однако притом он еще усилен неискоренимыми административно-патерналистскими традициями уклада жизни российской провинции. На нынешнем историческом этапе регионально авторитарная тенденции отражает и конституирует процесс становления социально-экономического строя государственного капитализма в России. В 1996 г. автору уже приходилось давать характеристику режиму регионального авторитаризма (3). С учетом же нового опыта эта характеристика содержит следующие моменты: (1) доминирование исполнительной власти над представительной на всех уровнях; (2) преобладание принципа корпоративизма в кодексе поведения субъектов политических отношений; (3) допущение властью усиления иных центров экономического и политического влияния в строго контролируемых ею пределах; (4) прямой или косвенный контроль над региональными СМИ, прежде всего электронными; (5) устойчивый контракт с центральной властью, включающий в себя формальные и неформальные гарантии взаимной лояльности; (ф широкое использование популистского инструментария в отношениях с населением. В самом наборе указанных черт режима регионального авторитаризма Нижегородский регион не стал исключением, хотя - с учетом идейно политического лица его статусных лидеров (в первую очередь, это бывшие руководители области Борис Немцов и Евгений Крестьянинов, а также бывшие руководители Нижнего Новгорода Дмитрий Бедняков и Александр Косариков) - в нем реализовалась либерально-популистская версия такого режима. Важным элементом его конструкции стала харизма Бориса Немцова -одного из наиболее заметных политиков нынешней России, удачливого выдвиженца демократического движения (да простится нам эта невольная тавтология) конца 1980-х - начала 1990-х годов. При наличии столь деятельного, честолюбивого лидера политическая система региона приобрела характерный для авторитаристских конструкций пирамидальный вид - не столько под воздействием аппаратных методов, сколько в процессе публичного политического самоутверждения Б. Немцова и его ближайшего окружения».

«Известно, что неономенклатурное руководство во многих регионах часто реконструирует, осознанно или неосознанно, прежние - советские - структуры и механизмы власти. Но нижегородский опыт заставляет бросить на это явление более широкий взгляд, т.к. соответствующая практика была инициирована руководителями не номенклатурного происхождения. Еще до фонда "Выбор", в 1992 г., в области был создан так наз. Координационный Совет, в который вошли четыре статусных руководителя области и Нижнего Новгорода и, на первых порах, Григорий Явлинский, только что закончивший к тому времени вместе со своими коллегами работу над программным документом "Нижегородский пролог", манифестировавшим идеологию регионального прорыва ("ядра роста"). В период противостояния ветвей власти в российской столице и в большинстве регионов страны нижегородский Координационный Совет сыграл позитивную роль, способствуя оздоровлению политической атмосферы в области. Довольно скоро, однако, стало ясно, что принцип коллегиальности, заложенный в основу работы Совета, диссонирует с набирающей силу авторитарной тенденцией. Можно утверждать (несколько упрощая, правда, ситуацию за счет абстрагирования от межличностного подтекста отношений в верхнем слое регионального руководства), что в 1993 г. назрела проблема выбора между двумя типами взаимоотношений в региональной политической элите: клановым и клиентальным. Более мощная политическая воля Немцова плюс благоприятное для него стечение обстоятельств предопределили победу второго сценария, что произошло, впрочем, как указано выше, не безболезненно, а через цепь конфликтов, потрясших политическую среду региона. После окончательного закрепления патрон-клиентского типа отношений на верхнем уровне властной системы региона в местной политике в целом стали все более отчетливо проявлять себя классические черты клиентализма, и именно это обстоятельство постепенно превратилось едва ли не в главный фактор динамики политических процессов».

Не могла оставить нас равнодушными и статья Ю. А. Ясносокирского «Политико-правовые механизмы предотвращения и регулирования конфликтов в рамках ОБСЕ» (Полис. – 1999. - № 5. – С. 165-169). В последние годы миссии ОБСЕ стойко ассоциируются с вооруженными конфликтами в разных точках планеты. Но для человека не сведущего в тонкостях политического процесса роль этой организации не ясна. Тем интереснее было ознакомиться со статьёй, в которой, описаны задачи и цели этой влиятельной организации: «В настоящее время Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) располагает довольно богатым арсеналом политико-правовых механизмов и процедур урегулирования споров, и конфликтных ситуаций между государствами-участниками. Предусматривается использование следующего набора методов: проведение переговоров или консультаций, примирение, посредничество, миссии по установлению фактов, миссии докладчиков, арбитраж, судебное разбирательство. В целом инструментарий ОБСЕ можно условно разделить на две группы: общие (т.е. применимые к любым аспектам взаимоотношений государств-участников) и специальные (т.е. используемые только в конкретных областях) механизмы и процедуры. В первую группу входят: Механизм для консультаций и сотрудничества в отношении чрезвычайных ситуаций (Берлинский механизм); процедуры мирного урегулирования споров, которые регламентируются Положениями процедуры ОБСЕ по мирному урегулированию споров (Валлеттский механизм), Конвенцией по примирению и арбитражу, Положениями о Комиссии ОБСЕ по примирению и Положениями о директивном примирении. Берлинский механизм" может быть инициирован, если какое-либо из государств-участников ОБСЕ сочтет, что вследствие "нарушения одного из принципов Заключительного акта или в результате других серьезных нарушений, ставящих под угрозу мир, безопасность и стабильность" возникает "чрезвычайная ситуация". При этом данное государство может обратиться к другой стране или группе стран за разъяснениями, которые должны быть предоставлены в течение 48 часов с момента запроса. В случае отказа предоставить необходимую информацию или неурегулированности ситуации любое государство-участник имеет право обратиться к Председателю Комитета старших должностных лиц (КСДЛ) с просьбой созвать чрезвычайную встречу Комитета. После получения подобной просьбы Председатель должен провести консультации с заинтересованными государствами (срок - 48 часов) и, если 12 или более партнеров поддержат ее, незамедлительно уведомить все государства-участники о6 организационных условиях проведения чрезвычайной встречи (повестка дня, дата и время созыва) для оценки ситуации и выработки конкретных рекомендаций для урегулирования спора. Установлено, что такая встреча должна состояться не ранее, чем через 48 часов, и не позднее, чем через три дня после соответствующего уведомления. В ходе нее может быть принято решение о созыве дополнительной встречи на уровне министров иностранных дел государств-участников. Валлетгский механизм" запускается в ситуации, когда стороны не в состоянии в разумные сроки разрешить спор путем прямых консультаций или переговоров либо договориться о процедуре его урегулирования. В этом случае любая из сторон вправе обратиться с просьбой о введении в действие Механизма ОВСЕ по урегулированию спора путем уведомления сторон или стороны».

2. Вторая популярная тема обращений студентов – государственная семейная политика, воспитание детей-инвалидов, проблемы домашнего насилия в семье.

Закладками были заложены следующие статьи:

Артюхов, А. В. Государственная семейная политика и ее особенности в России / А. В. Артюхов // Социс. – 2002. - № 7. – С. 108-110.

Возжаева, Ф. С. Реализация комплексных реабилитационных программ для детей-инвалидов / Ф. С. Возжаева // Социс. – 2002. - № 6. – С. 116-121.

Гурко, Т. А. Особенности развития личности подростков в различных типах семей / Т. А. Гурко // Социс. – 1996. - № 3. – С. 81-90 : табл.

Кочеткова, С. В. Опыт анализа насилия в семье / С. В. Кочеткова // Социс. – 1999. - № 12. – С. 114-117.

Кулагина, Е. В. Занятость родителей с детьми-инвалидами / Е. В. Кулагина // Социс. – 2004. – № 6. – С. 85-89.

Пахомов, А. А. Особенности трансформации семьи и государственной семейной политики. На примере Республики Саха (Якутия) / А. А. Пахомов // Социс. – 2005. - № 12. – С. 101-108 : ил.

Ярская-Смирнова, Е. Р. Домашнее насилие над детьми. Стратегия объяснения и противодействия / Е. Р. Ярская-Смирнова, П. В. Романов, Е. П. Антонова // Социс. – 2008. - № 1. – С. 57-64.

Ярская-Смирнова, Е. Р. Социальное конструирование инвалидности / Е. Р. Ярская-Смирнова // Социс. – 1999. - № 4. – С. 38-45.

Наиболее интересной статьёй из перечисленных для нас стала статья Е. Р. Ярской-Смирновой «Домашнее насилие над детьми. Стратегия объяснения и противодействия» (Социс. – 2008. - № 1). Кажется нелепым и странным, что взрослые люди способны причинять детям физические и психологические страдания. Взрослый человек должен стоять на страже и защите детства. Но, к сожалению, реальная жизнь иногда страшнее вымысла, и не находится Алёши Карамазова, способного примерно наказать за слезинку ребёнка. Вслед за автором статьи попытались и мы обнаружить причины жестокости родителей по отношению к детям. Уже с первых страниц статьи становится ясной позиция автора, который видит причину жестокости в воспитании родителей: «Мужчины и женщины прибегают примерно к одним и тем же мерам наказания, различия здесь несущественны. По данным опроса, свыше 30%о применяют телесные наказания, причем большинство используют достаточно жесткие меры: порку ремнем, избиение. Тех, кто воздействует на ребенка только спокойным словом, беседой, оказалось лишь 14 %. Известно, что способы воспитания устойчиво передаются из поколения в поколение, дети, вырастая, усваивают те же воспитательные приемы и меры, которые применяли к ним родители. Опрос подтвердил: те, кого в детстве родители часто наказывали, склонны поступать так же. Особо ярко это проявляется среди родителей, имеющих детей в возрасте до 18 лет. Чем чаще наказывали респондента в детстве, тем шире, по его мнению, распространено телесное наказание в современном обществе, тем оно более допустимо и оправдано разными обстоятельствами».

Немало внимания автор уделяет мифам, которые связаны с насилием над детьми, развенчивая их: «Миф - "дети как источники проблем" утверждает, что "дети сами провоцируют насилие". Это широко распространенное убеждение выводит нас на социальные стереотипы инфантилизации жертвы насилия, которые коренятся в многочисленных культурных текстах и практиках. Провокация насилия означает, что если бы ребенок (подросток) вел себя по-другому: помогал по дому, вел себя достойно, то его не нужно было бы "наказывать". Это объяснение рассыпается, если его применить к ситуации избиения иностранного студента, который "спровоцировaл" расистов только лишь цветом своей кожи и разрезом глаз. Миф "провокация" фокусирует внимание на особенностях и действиях пострадавшего ребенка как причине негативного поведения старших и утверждает, что именно поведение жертвы приводит к насилию. Данные исследований доказывают, что дети могут всякими способами стремиться угодить обидчику, который все равно найдет повод для применения агрессии. Миф - "нетипичная семья" объясняет жестокое обращение с детьми демографическими характеристиками и социальным статусом семей. Считается, что так называемые "неполные семьи" демонстрируют наиболее насильственные практики. Частота физического наказания в семьях связана в меньшей степени с характером домохозяйства, но в большей степени с культурными практиками воспитания, способами управления гневом и раздражительностью, которые распространены не только в бедных семьях.

Миф о "пьянстве, порождающем агрессию" ищет корни насилия в алкоголизме родителей. Употребление алкоголя снижает способность контролировать поведение среди обидчиков есть мужчины и женщины, ведущие здоровый образ жизни, не принимающие табак или алкоголь. Некоторые, пройдя лечение от алкоголизма, продолжают быть агрессивными и жестокими по отношению к близким. Многочисленные исследования, проведенные за рубежом, подтверждают тот факт, что алкоголь не является причиной насилия, но используется обидчиками в качестве оправдания агрессивности поведения. Миф о "неизбежности зла" утверждает, что бороться с домашним насилием бесполезно, поскольку оно широко распространено, существовало везде и всегда, но данные криминальной статистики свидетельствуют об обратном».

Статья заставляет задуматься над проблемой насилия в семье, поскольку к родительской агрессии автор относит не только серьёзные избиения, но и привычные для многих взрослых «воспитательные шлепки». Так ли они безобидны, и насколько полезны для формирования личности?

3. Менее значимой темой для студентов была тема физического и психического здоровья населения.

Удалось обнаружить закладки на следующих статьях:

Дмитриева, Е. В. От социологии медицины к социологии здоровья / Е. В. Дмитриева // Социс. – 2003. - № 11. – С. 51-57.

Резер, Т. М. Абитуриент 2001 – физическое и психическое здоровье / Т. М. Резер // Социс. – 2001. - № 11. – С. 118-122.

Скворцова, Е. С. О распространенности алкоголизма, курения и наркотизации среди старшеклассников Нижнего Новгорода / Е. С. Скворцова, Е. В. Сулаберидзе // Социс. – 1997. - № 4. – С. 117-121 : табл.

Щербакова, Е. М. Нарконашествие в России / Е. М. Щербакова // Социс. – 2004. - № 1. – С. 70-75.

Естественно, мы не смогли пройти мимо статьи Е. М. Щербаковой «Нарконашествие в России», поскольку статья посвящена актуальной теме. Интересно было посмотреть на показатели начала XXI века, которые приводятся в ряде графиков и таблиц.

Рост числа больных наркоманией и токсикоманией, состоящих на учете в лечебно-профилактических учреждениях, стал устойчивой тенденцией в конце 80-х годов. Начиная с середины 90-х годов процесс распространения наркотических расстройств заметно ускорился. В 2002 г., по данным Минздрава РФ, число лиц, употреблявших наркотики и находящихся под наблюдением, составило 448,1 тыс. человек, или 310,7 в расчете на 100 тыс. населения (0,3%о численности жителей России), из них больных наркоманией - 219,9 тыс. человек. По сравнению с 1990 г., оно увеличилось почти в 10 раз (рис. 1). Однако пациенты лечебно-профилактических учреждений - это лишь небольшая часть людей, злоупотребляющих наркотическими и другими психоактивными веществами. По оценкам экспертов, реальное число потребителей наркотических средств на порядок выше. По данным Председателя Госнаркоконтроля России В.В. Черкесова, оно достигает 4 млн человек, или около 3% населения России. По данным министра образования РФ В.М. Филиппова, сегодня 6,5 млн россиян периодически употребляют наркотические вещества.

Потрясает динамика роста преступлений, совершённых в состоянии наркотического опьянения: «С распространением наркопреступности и увеличением числа лиц, употребляющих наркотики, растет количество преступлений, совершенных в состоянии наркотического и токсического опьянения. В 2000 г. было совершено 18,9 тыс. таких преступлен: что в 2 раза больше, чем в 1995 г. В последние же годы число таких преступлений снизилось, составив в 2002 г. 8,5 тыс. Однако следует иметь в виду, что преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, преимущественно не заявляют а выявляются органами внутренних дел, вследствие чего их латентность очень высока. В 2000 г. было выявлено 158,9 тыс. человек, совершивших преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. Это в 1,5 раза больше, чем в 1997 г. Из них более 70% составила молодежь в возрасте до З0 лет. За эти годы доля женщин среди совершивших преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, выросла: с 11 до 16%, а доля лиц, не имеющих постоянного источника дохода, — с 64 до 72%. Соответственно, увеличилось и число лиц, привлеченных к уголовной ответственности за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. В 2000 г. о составило 134,8 тыс. — в 2,6 раза больше, чем в 1995. Среди них 72% нигде не работали и не учились, 65,4% составляли лица в возрасте от 18 до 30 лет, 17,1% — женщины. Причем число женщин увеличивалось особенно быстро — в 4,1 раза за 1995-2000 г Только число несовершеннолетних в данной группе сокращалось в 1997-2000 гг. абсолютно и относительно. Число осужденных по приговорам судов, вступившим в законную силу, увеличу лось за 1990-2001 гг. в 2,3 раза».

Не поддаются классификации две статьи, заложенные закладками. Они не вписываются в общую тематику запросов, хотя тоже весьма интересны.

Еляков, А. Д. Феномен тотального электронного наблюдения / А. Д. Еляков // Социс. – 2007. - № 10. – С. 96-102.

Московская, А. А. Стереотипы или конкуренция? Анализ некоторых гендерных предпочтений работодателей / А. А. Московская // Социс. – 2002. - № 3. – С. 52-61 : табл.

Как видим, проблема тотальной слежки была отмечена публикацией задолго до скандала, развернувшегося вокруг заявлений Сноудена. А. Д. Еляков в статье «Феномен тотального электронного наблюдения» (Социс. – 2007. - № 10) останавливается на методах электронного контроля за покупками, оплатой услуг, которые делает человек с помощью электронных платежей и использования платёжных карт, используемого для влияния на покупателя. Отмечается, что при сборе информации многие компании и корпорации нарушают закон. Но не в этом видит автор главную проблему тотальной слежки.

«Ситуация изменилась радикально, когда появились современные информационные технологии, которые позволяют всю имеющуюся о конкретном человеке информацию независимо от места и времени получения собрать воедино, в том числе и нежелательную с точки зрения субъекта. Острота проблемы заключается не в факте существования множества информации, даже сведенной воедино, а в возможностях злоупотреблений ею. Частная информация, полученная злоумышленником, может поставить под угрозу частную жизнь. Когда структуры мониторинга, включая компьютеры, средства связи, видеокамеры, датчики, были дорогостоящими, ими пользовались в основном государственные учреждения, владельцы корпораций и богатых домов. По мере удешевления они становились доступными для частных лиц, и тогда стали возникать системы индивидуального мониторинга, обеспечивающие слежение за патронами, коллегами, членами семьи, местонахождением собак и т.д. Право на конфиденциальность, неоспоримое для организаций и частных лиц, оказалась под угрозой, а несанкционированная, "подпольная" информация стала превращаться в средство незаконного дохода и шантажа. Сложность положения связана с тем, что электронные технологии развиваются в быстром темпе и обществу трудно оперативно реагировать, выработать юридические и моральные способы противодействия издержкам применения новых технических средств. В последние годы в западном мире наблюдается настоящий бум на сооружение автоматических пунктов слежения, фиксирующих перед собою все (объект, место, время). Любой человек независимо от желания или разрешения может попасть в сферу их видимости. К январю 2003 г. в мире было установлено в общей сложности 26 миллионов камер наблюдения, 11 миллионов из них - в США. Если говорить о6 их плотности, то по некоторым оценкам среди городов мира лидирует Лондон. Его житель ежедневно попадает в поле обзора в среднем 300 камер. По оценкам специалистов, объем продаж цифровых камер определяется суммой в 150 млн. долларов в год, а в ближайшие годы она будет увеличиваться на 40 млн, долларов ежегодно. Ее увеличение ожидается в основном за счет спроса средних и малых организаций и частных лиц, создающих собственные системы наблюдения. Что касается организаций, они устанавливают сети от нескольких до 30 камер слежения с выходом в Интернет. Наибольшую активность проявляют небольшие групповые объединения по религиозному, жилищному, образовательному признакам, владельцы магазинов. Стимулом для установки таких сетей частными лицами является стремление к порядку, личной безопасности, к обеспечению защиты собственности во время путешествия, а также стремление быть в курсе семейных событий. В США становится все более обычным делом процесс вхождения в практику следящих систем. Это мониторы дорожного движения, поведения заключенных, школьников, локаторы глобального позиционирования, системы оперативной медицинской связи, "нянин поводок" и др. С их помощью можно из офиса наблюдать за работой нанятых "нянь", домработниц, просматривать пространство детских садов, игровых площадок, школьных автобусов, собственных (и чужих) коттеджей. Кроме того, в процесс слежения можно включить браслеты и другие датчики, сигнализирующие по спутнику о месте пребывания детей, собак, кошек и т.д. С технической точки зрения становится возможной постановка многих сотен миллионов электронных видеокамер, работающих в реальном времени. Существует прогноз, согласно которому к 2023 г. государство, а также любые крупные организации, включая частные, окажутся способными осуществить видеомониторинг каждого из более чем 300 млн. жителей США. Но тогда фрагментарный мониторинг превращается в тотальный. Может случиться так, что социальное пространство, на которое не наложили бы свою "длань" компьютеры, исчезнет. Если внедрить видеокамеры, датчики в одежду и в окружающие человека предметы быта, можно будет узнать, чем он занимается и как проводит время. Возникает ряд вопросов: как будет чувствовать себя свободный человек в сфере демократии, защищенный юридической законном и одновременно пронизаниый тысячами электронных камер, которые несут службу в условиях любой погоды, всегда, везде, в том числе в спальне и туалете? Как можно жить в ладу с самим собою и миром, если даже интимные стороны его жизни становятся достоянием отдельных лиц и организаций? В состоянии ли личность противопоставлению извне вследствие сбора всей информации о нем? Ответов пока нет, а обстоятельства с философской точки зрения могут рассматриваться в качестве причины, усугубляющей трагичность человеческого существования».

Поставленные в 2007 году вопросы сейчас становятся актуальными уже не только для США, но и для России. И каждому из нас предстоит решать их, сталкиваясь с «прозрачностью», которую создают многочисленные видеокамеры, программы для прослушивания телефонных разговоров и просмотра содержимого компьютеров. Нашей правоохранительной системе ещё предстоит решить ряд технических вопросов по отслеживанию злоумышленников, которые ведут сбор информации для шантажа и продумать систему наказания для них.

Как видите, иногда очень полезно заглянуть в старые журналы, чтобы обнаружить там массу интересных материалов.

Журналы «Полис (Политические исследования)» и «Социс (Социологические исследования)» спрашивайте в нашем читальном зале.

Нас можно найти по адресу: Волгоград, ул. Кирова, 132.