Мятежный романтик казачества

Андреевская, Н. Б. Два казака  / Н. Б. Андреевская. - Новочеркасск : Дончак, 2007. - 58 с.

У хороших книг и талантливых авторов есть одно неотъемлемое качество – читатель вольно или невольно подпадает под их обаяние и стремится говорить языком писателя, повторять любимые выражения героев…

Именно это желание возникает после прочтения книги журналистки Натальи Андреевской «Два казака». Иначе и быть не может, потому что написана она влюблённой женщиной. Влюблённой в донское казачество и его историю, в Новочеркасск, и в легендарного есаула Василия Михайловича Чернецова. Влюблённость эта проявляется в поэтичности стиля повествования.

Ах, как вкусно и сочно даёт Наталья Андреевская описания своих героев! Какие яркие подбирает эпитеты! Как глубоко трогает за сердце своими размышлениями о судьбе казачества!

Личность Василия Чернецова привлекает и нас, поскольку гибель этого человека была описана Михаилом Александровичем Шолоховым в «Тихом Доне» (эпизод, когда на глазах Григория Мелехова Подтёлков казнит белых офицеров). Описана, как отмечает Наталья Андреевская (и мы не можем спорить с этим утверждением) сознательно неверно. Сложно сейчас сказать, чем руководствовался писатель, искажая реальную картину. Причин для этого было более чем достаточно – времена были неспокойные. Роман-эпопею «Тихий Дон» называли «белогвардейским», а Шолохова объявляли «контриком», и писатель, буквально, «ходил по грани». Правдивое описание хладнокровного убийства детей (в отряде Чернецова служили 13-17-летние гимназисты и реалисты) сделало бы фигуру большевика Подтёлкова откровенно чёрной, без полутонов, кинув дополнительный кусок грязи на красных и на советскую власть.

Полковник (произведён в этот чин незадолго до гибели и в исторических источниках чаще именуется есаулом) Василий Чернецов – легенда Дона, мятежный романтик казачества. Человек, в которого влюблялись и из-за которого стрелялись впечатлительные девицы Новочеркасска, герой Первой мировой, единственная надежда Дона в 1917 – начале 1918 года. «Есаул-конфетка» - называли его женщины донской столицы, «есаул-кипяток» - такое прозвище дали красногвардейцы. Этот человек прожил короткую и яркую жизнь.

Каким он был – руководитель белого казачьего партизанского отряда?

Это был «человек войны». Он был создан для партизанской войны. Ещё в 1915 году, создавая казачий партизанский отряд, Чернецов привлёк внимание командования, которое писало о нём так: «Начальником партизанского отряда назначается офицер, обладающий необходимыми для партизан качествами. При выборе его главное внимание обращается не старшинство в чине, а на доказанную выдающуюся боевую пригодность». Именно эту боевую пригодность Василий Чернецов демонстрирует осенью 1917 и зимой 1917-1918 годов. Как много успел он сделать за небольшой отрезок времени – всего за два-три месяца! Сначала был направлен на макеевский рудники (нынешний Донбасс), где его сотня сдерживала революционные порывы шахтёров. Особенно отличились чернецовцы под Дебальцево. Процитируем выдержку из книги Н. Андреевской: «…27-го числа произошел короткий бой на станции Дебальцево, окончившийся полным поражением красногвардейцев, захватом почти всех комиссаров и большевистских эшелонов. Эмигрант Попов пишет: «Чернецов напал ночью на расположение красногвардейских отрядов, когда произвёл страшную панику у «красных» и рассеял около 2-3 тысяч солдат. И имя Чернецова стало легендарным. Его действительно смелые, отчаянные действия и всё время, до самого конца, удачные, сразу стали легендарными. В него стали верить и на него стали надеяться».

После Донбасса – Дон – опять Донбасс, и снова – Дон. Отряд Чернецова метался из одной местности в другую, пытаясь закрыть все щели для красных. Рассказывая об этом, нельзя не сказать о том, что в гибели донского казачества виноваты сами казаки, о том, что небольшой партизанский отряд Чернецова в январе 1918 года был единственным войском, подвластным Атаману и Донскому правительству. Единственным! По призыву атамана на борьбу с красными вышли только… дети. Это был «крестовый поход детей», поднявшихся на защиту Дона по зову… преподавателя. Последний Атаман Войска Донского Митрофан Богаевский был по роду деятельности педагогом. Взрослые казаки, вернувшись с фронтов Первой мировой войны, за оружие браться не спешили. А когда спохватились (после гибели Чернецова), было уже поздно…

Вот как вспоминал о формировании отряда Чернецова (вернее, пополнении отряда после возвращения из шахтёрских краёв) казачий поэт Николай Туроверов, состоявший в этом войске вместе с младшим братом Александром: «Уже с утра 17 января в пустынной зале Каменского вокзала, около большой иконы Св. Николая Чудотворца стояла очередь местных реалистов и гимназистов для записи в чернецовский отряд. Формальности были просты: записывалась фамилия, и новый партизан со счастливыми глазами надевал короткий овчинный полушубок и впервые заматывал ноги в обмотки». Приведя воспоминания поэта, Наталья Андреевская дополнила описание: «Еще больше пополнился отряд за счет детворы Новочеркасска, в котором, как столице Войска Донского, были сосредоточены большинство казачьих образовательных учреждений. На вокзале, ближе к Кривянке, стояли эшелоны. На запасных путях, возле складов, был расположен сборный пункт. И мальчишки, порой потихоньку сбегая от родителей и учителей, прыгая из окошек, бежали «записываться в партизаны». Так, например, к Чернецову ушли все восьмые, седьмые, шестые и частично пятые классы новочеркасской платовской гимназии. Шинели у таких «пятиклашек» сантиметров на пятнадцать волочились по земле, винтовки с примкнутыми штыками были значительно выше их…» И вот эти «вояки» рассеивали тысячи красногвардейцев, идя за своим командиром, как за Богом.

Перечисляя победы отряда есаула Чернецова, Андреевская скупа в деталях описания боевых действий, её больше интересует не стратегия и тактика, а внутренний мир героя. Многократно подчёркивает она то, что честь для Василия Михайловича была не пустым словом. Это проявилось и в его смерти, когда он, сопровождаемый конвоем, отказался от предложения мальчишек спасти его (ребята предлагали устроить потасовку, чтобы дать сбежать командиру, но он ответил: «Вы шли за мной, если вы погибнете – с вами погибну и я… Спасаться за ваш счёт я не могу…»). Заслышав орудийные выстрелы, Чернецов крикнул: «Наши идут» и безоружный бросился на конвоиров – тем и спас многих мальчишек от смерти, дав им возможность сбежать во время потасовки. Вместе с командиром в тот день погибло всего девять чернецовцев. Оставшиеся вернулись домой, и передавали друг другу рассказы о том, что Чернецов спасся, зарубив Подтёлкова, что он сбежал на коне… До тех пор, пока в Новочеркасске в Вознесенском соборе не были выставлены десять гробов….

Через три недели после гибели Василия Чернецова, Новочеркасск взяли красные…

Книга Натальи Андреевской называется «Два казака», поэтому не можем не сказать и о втором герое, привлёкшем внимание автора. Вернее, антигерое – человеке, на которого Андреевская возлагает ответственность за гибель казачества. Можно спорить с её мнением, но многое из описанного ей, наводит на мысль, что если не вся вина, то часть вины, на нём всё-таки есть.

Второго казака звали Николаем Голубовым. Он также описан Шолоховым в «Тихом Доне». Именно в его подчинение входил Подтёлков, зарубивший Чернецова в романе.

Личность этого человека лучше всего описывает характеристика Митрофана Богаевского, который обмолвился о нём: «Я помню его гимназистом. Он всегда ходил с засученными рукавами и искал случая с кем бы подраться». Человек необыкновенной храбрости (или, если использовать положения психиатрии, человек с заниженным порогом опасности), он был 16 раз ранен, потому что никогда не ложился под обстрелом противника. Он мог бы дослужиться до генерала или стать Атаманом Всевеликого войска Донского, если бы не эта тяга воевать всегда и со всеми. То, приняв участие в Русско-Японской войне, и заслужив орден Святого Георгия, расписывается в наградном листе: «Орден в память о поражении Русской армии японцами получил», то возвращает крест, полученный во время войны на Балканах, болгарскому царю в знак протеста против вступления Болгарии в Первую мировую на стороне немцев… При этом он демонстрирует большой патриотизм и благоговение перед царём – известен случай, когда будучи представлен Николаю II, он подобрал царский окурок и спрятал его на груди.

Автора мучает вопрос – откуда же вдруг взялась такая ненависть к царскому режиму после революции? А ненависть засвидетельствована – почти сразу после отречения царя Голубов прилюдно сдирает с себя офицерские погоны и объявляет, что офицерству место на эшафоте. Разбираясь в противоречивой и сложной натуре Голубова, Андреевская приходит к выводу, что руководила им зависть и честолюбие. По заслугам Голубов должен был получить звание генерала, мог стать атаманом, но… слишком скандальным был человеком и потому ничего из заслуженного не получил. А тут ещё Чернецова повышают в звании сразу на два чина, ставя его по служебной лестнице над Голубовым. Именно этого он и не стерпел – так заключает автор книги.

Вспоминая шолоховский «Тихий Дон», хочется сказать, что у Голубова – судьба Григория Мелехова. Такие же метания от красных к белым. Но это будет неверно. В отличие от Мелехова руководила Голубовым совсем иная страсть. Описывая его, историки придерживаются линии, что всё, что он делал, делал «не ведая, что творит». Вроде бы, защищал население Новочеркасска от красных, становясь буфером между казаками и красногвардейцами. Но, благодаря этой «защите» погибли сначала Чернецов, потом Богаевский и «семеро», как их называет автор… Предавал, оплакивал погибших, снова предавал, и снова плакал. Он шёл к булаве, стремясь стать атаманом. Но казаки не признавали его. Сложнее всего складывались отношения со стариками.

Показательна заключительная сцена жизни этого персонажа. Схваченный, доставленный на суд казаков, он пытался оправдаться, но уставшие от вранья казаки уже не верили Голубову, и когда присутствующий на этом судилище студент Фёдор Пухляков спустил курок нагана, толпа приветствовала смерть предателя казачества. «Из толпы бросились к Пухлякову и стали жать руки, целовать, благодарить. Его благословляли, а Голубову, уже мёртвому, слали проклятия».

Заключая эту часть книги, автор пишет: «Так в чём же заключается истина в отношении войскового старшины Голубова, который так никогда и  не стал ни генералом, ни атаманом? Только в одном и она печальна: благими намерениями вымощена дорога в ад. И чёрт бы с ней, с этой дорогой, если бы он мостил её только для себя: свои дороги каждый выбирает сам. Но Голубов увлёк по ней за собой добрую половину Войска Донского. Увлёк в историческое небытие само понятие «казачество». Казачество в настоящем, славном смысле этого слова».

Эту и другие книги о казачестве спрашивайте в нашей библиотеке.

Нас можно найти по адресу: Волгоград, ул. Кирова, 132.