Казаки против вермахта: свидетельство времён Великой Отечественной

В Интернете часто можно встретить жаркие дискуссии по поводу участия казачества в Великой Отечественной войне. К сожалению, казакам постоянно приходится доказывать, что служили они не только на стороне фашистской Германии, но и в Красной Армии. Несмотря на видео с Парада Победы, на котором строем проходит колонна казаков, несмотря на большое количество казаков-орденоносцев, находятся люди, стремящиеся упрекнуть казачество в предательстве Родины.

Обнаружили и хотим добавить в копилку сторонников казачества ещё одно свидетельство патриотизма казаков – отрывок из очерка Бориса Полевого «Изжило ли себя казачество?», написанного в период Великой Отечественной войны.

К казакам я отправился потому, что в последних сводках то и дело мелькают сообщения об умелых действиях конно-механизированных корпусов. С конницей мне в эту войну приходилось встречаться лишь зимой 1941 года в моем Верхневолжье, где дрались соединения Доватора, Белова и Соколова. Геройски в общем-то дрались. Но в ту грозную осень оставили в тверских лесах больше половины конского поголовья. И наши дивизии, очутившись в полуокружении, ели коней, убитых еще в дни осенних кавалерийских рейдов. Покаюсь, в ходе войны мне даже начинало казаться, что этот красивейший род войск в современном бою, где стрелковым оружием стали автоматы, пулеметы, где над полем боя висят самолеты-штурмовики, где «катюши» разом накрывают большую площадь, конница, как особый род войск, изжила себя. И вот, пожалуйста: сводка за сводкой содержат похвалы смелым и успешным действиям конно-механизированных частей, их глубоким рейдам по тылам противника, внезапным атакам с тыла по обороняющимся немецким частям.

В казачью часть мы прибыли под вечер. Это были кубанские казаки. Впрочем, очутившись там, мы поначалу не увидели каких-то особенных признаков: ни лампасов, ни бешметов с газырями, ни летящих черных бурок. И замполит этой части, подполковник очень интеллигентного вида, худощавый, стройный, в профессорских очках в золотой оправе, совсем не походил на казака, каким его рисует воображение, хотя родом он был с Кубани и дед его был, как оказывается, полным георгиевским кавалером. Сам же он в мирные дни — кандидат исторических наук, преподавал в институте, был глубоко штатским и впервые сел на коня на второй год войны, когда была сформирована эта часть. И все-таки то ли дедовская кровь говорила, то ли общение с конниками давало знать, кандидат наук по своей подтянутости, организованности, динамичности, по тому, как туго перепоясывал гимнастерку, как четко ступал, как лихо надвигал на бровь мерлушковую кубанку, казался прирожденным военным. Этакий белогвардейский офицер из довоенного фильма.

— Конечно, нельзя забивать гвозди будильником. Нельзя конников класть в обороне, нельзя при современной насыщенности фронта огнем бросать их на прорыв вражеских укреплений. Но вот как здесь, как сейчас, как сегодня, когда враг отступает и тылы его открыты, что может быть лучше конницы? Нам не надо хороших дорог. Мы везде пройдем — и по болотам, и по горам… А моральный фактор, когда конница внезапно возникает на пути отступающего врага! Нет, не лавы, лавой наступают только в кино, да и то в очень плохих фильмах. А скажем, добрый конный разъезд, внезапно возникающий за спиной врага на лесной опушке.

Подполковник ходил по комнате, почти бесшумно ступая мягкими подошвами своих аккуратных сапог, и шпоры лихо позванивали при этом.

— И форма казачья, традиционная форма. Это ведь не только для художественных ансамблей. Она дисциплинирует. Подтягивает. Она воспитывает, идейно и политически воспитывает. Любовь к Родине, к родному краю, а своим обычаям. Это ведь обязательная часть идейного воспитания.